Жизнь - сквозь камешки вода
Так как Гермиона бывает главной героиней только у Вирент в Снейджерах, то выкладываю именно это. Причем написанный как бы от лица героини.
Название: Так выпали карты
Автор: Вирент
Бета: М@РиЯ
Пейринг: СС/ГГ
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU/драма/роман/POV Гермионы
Тип: гет
Дисклаймер: Герои принадлежат Д.К. Роулинг.
Саммари: Черная полоса в жизни не может длиться вечно. Но я никогда бы не подумала, что все может измениться в один момент благодаря случаю на уроке зельеварения спустя несколько лет после окончания учебы...
Комментарии: AU 6 и 7 книг, крестражей не существовало, Дамблдор умер не от руки Снейпа, а во время Последней Битвы. Не исключен ООС.
Фик написан на конкурс «Рождественские СОВы» на ТТП,
команда: «Слизерин», экзамен: «зельеварение».
Размер: миди
Статус: закончен.
Пролог, 1 и 2 главы
Пролог
Я никогда не любила прорицания, считая их бессмысленной тратой времени. А еще из-за пророчества, исковеркавшего всю жизнь моего лучшего друга. Кто знает, может быть, если бы Трелони никогда не произносила его, все сложилось бы по-другому. Или наоборот, было бы еще хуже. В любом случае, ответ на этот вопрос мы никогда не узнаем. И думаю — это к лучшему.
Знать что-либо наперед — великое искушение. Но еще вернее — великое проклятье. Ведь тогда все твои мысли будут заняты исключительно увиденным, и ты не успокоишься, пока предначертание не осуществится. Или будешь бежать от грядущего, заходясь от отчаяния, понимая, что от судьбы не спрятаться. Можно лишь на неопределенное время отсрочить неизбежное.
читать дальшеНо с другой стороны, если бы со мной этого не случилось, я бы так и не узнала, что такое настоящее счастье. И кто б поверил, если бы я сказала, что все это оказалось возможным, благодаря одному случаю на уроке зельеварения?..
Глава 1. Я умерла уже давно
Поверить не могу, что спустя столько времени снова переступлю порог Хогвартса. Не то чтобы у меня не было такой возможности раньше. Я бы соврала, если бы сказала так. Меня приглашали даже стать ассистентом одного из преподавателей, но я отказалась. Кроме того, в прошлом году в школе устраивался вечер выпускников. Но и тогда я не смогла заставить себя туда пойти.
Хогвартс... С одной стороны, он стал для меня очень дорогим сердцу местом, едва ли не вторым домом. Но с другой — был живым напоминанием о войне, забравшей у меня самое ценное, что есть в жизни каждого человека — любовь.
Всякий раз, когда я вспоминаю о смерти Северуса, на глаза наворачиваются слезы, и становится трудно дышать. Но самое страшное, что буквально накануне последней битвы, разразившейся столь внезапно, мы с ним сильно поругались. Мое сердце сжимается от отчаяния, когда я вспоминаю, что последним словом, которое я бросила Северусу в запале, стало «ненавижу». А следующим вечером он погиб.
После окончания войны Хогвартс отстроили, но я не вернулась в него вместе с Гарри и Роном, а просто сдала экзамены экстерном и, получив диплом, устроилась на работу в Министерство, в отдел образования.
С тех пор прошло уже шесть лет. Я до сих пор живу в доме, где прошло мое детство, только теперь одна. Родители предпочли остаться в Австралии. Мы часто перезваниваемся, а во время отпуска я непременно навещаю их и хотя бы неделю провожу там. В принципе, в Австралии довольно неплохо. Но переехать туда жить я, пожалуй, не решусь.
Я так и не нашла человека, с которым захотела бы связать свою жизнь. Все романы были скоротечными и не оставили на сердце следов. Я по-прежнему живу воспоминаниями о прошлом, где Северус еще жив и со мной. Видимо, это мое наказание за те ужасные слова, за ту ссору накануне его смерти.
Сегодня же они особенно сильны, и все тщательно сдерживающие барьеры, которые я пыталась воздвигнуть в душе, рухнули, и безжалостная память жжет каленым железом. А все потому, что я держу сейчас в руках распоряжение министра образования о проведении очередной аттестации преподавателей школы.
Такая проверка теперь бывает ежегодно, но мне ее поручили впервые, и я несколько смущена своей ролью, вспоминая Амбридж. Хорошо еще, что почти все мои профессора покинули свои должности, и их места заняли другие люди, мои ровесники. И, разумеется, я более компетентна, чем упомянутая министерская «жаба».
Однако не предстоящая работа вызывает во мне волнение, а необходимость вернуться в Хогвартс, от которого бежала все прошедшие после войны годы, и, как следствие, с головой окунуться в болезненное прошлое.
***
Первая волна страха схлынула, и я сумела взять себя в руки. В конце концов, я давным-давно переросла тот возраст, когда можно было накрыться с головой одеялом и упрямо сказать «не хочу», в тайне надеясь, что суровая реальность обойдет стороной, а кто-нибудь другой, более взрослый, возьмет на себя решение всех проблем.
Глупо бояться прошлого. Оно все равно будет твоим самым преданным спутником. Уж за столько лет я смогла понять, что вечно бежать не получится. Но это не заставило меня остановиться и посмотреть в лицо своим демонам. И вот теперь мне представился отличный повод попытаться это сделать.
Написав письмо профессору МакГонагалл, ныне — директору школы, о предстоящем визите, я с ногами забралась в старенькое потрепанное кресло, которое поменять не согласилась бы ни за что на свете. Поставила рядом на столик бутылку вина, пригубила изумительный напиток из бокала и с горькой иронией подумала: жизнь удалась. И плевать, что моя, по сути, состоит из обломков несбывшихся надежд, кое-как слепленных воедино.
Говорят, если повторять, что все в порядке, то рано или поздно это станет правдой. Я знаю, что это не так, но продолжаю врать самой себе. По крайней мере, так у меня есть хотя бы видимость нормальной жизни, а не существования под грузом воспоминаний о безвозвратно ушедшем любимом.
Но сегодня я сознательно отступаю от придуманных правил и позволяю себе полностью погрузиться в воспоминания семилетней давности.
***
7 лет назад
Где-то в середине шестого курса мы с Гарри возобновили занятия ОД. Не потому, что нас плохо учили на ЗОТИ, все же профессор Снейп не зря столько лет добивался этой должности. Дело было не столько в самих занятиях, сколько в том, что они нам давали. Сплоченность, уверенность в себе и друг в друге, легкость, ведь мы знали, что не одни. И это было правильно.
После шестого курса ситуация в мире магии ухудшилась. Участились нападения, пропадали без вести люди, атмосфера накалилась до предела. Опасность прямо витала в воздухе. И в начале нового учебного года последние надежды на стабильность лопнул и как мыльный пузырь.
В день, когда мы должны были вернуться в школу на седьмой курс, произошло сразу три нападения — на министерство магии, на больницу св. Мунго и на Хогвартс-экспресс. Меня с Гарри, Роном и Джинни в этот день не было в поезде, так как последний месяц перед занятиями мы жили в штабе Ордена Феникса на площади Гриммо, и профессор Дамблдор решил, что нам следует отправиться в Хогвартс через каминную сеть. Поэтому о нападении мы узнали, уже будучи в школе.
Это было ужасно. Если о готовящейся атаке на министерство Орден знал, то о двух других — нет. Конечно, и в «св. Мунго», и в поезде в связи с военным положением дежурили несколько авроров и пара фениксовцев, но все равно — пострадавших было много, а для некоторых учеников, в том числе и первокурсников, это поездка стала последней. Одновременно с этим профессор Снейп был раскрыт, как шпион, и чудом успел сбежать. Так Орден потерял главный источник информации.
После трагедии было принято решение о закрытии школы до окончания войны. Пришлось срочно эвакуировать выживших учеников, а в Хогвартсе устроить штаб Ордена Феникса. Но не только его члены остались в замке — к нам присоединились некоторые старшекурсники, не пожелавшие быть в стороне. В основном те, кто входил в ОД. Были и слизеринцы, среди которых затесался Малфой, перешедший на «светлую» сторону еще в конце шестого курса.
Нас стали готовить к открытой войне: учили боевой магии, дуэлям, оказанию первой помощи и варке зелий, способных помочь в бою или же для исцеления ранений. Хогвартс превратился в полигон военных действий. От нас больше не скрывали правду, ведь незнание могло только ухудшить ситуацию.
Раньше, не взирая на наши небезопасные приключения (если так можно назвать спасение философского камня или посещение Отдела Тайн), сохранялась видимость обычной школьной жизни. Теперь же мы осознали, что это не игра, а реальная битва. Детство кончилось бесповоротно, и мне впервые до одури стало страшно. Страшно, что мы можем погибнуть, проиграть Пожирателям смерти во главе с Волдемортом и не выбраться из этой тьмы.
Как подтверждение таких мрачных прогнозов, гибли люди, не только маги, но и маглы, особенно причастные к волшебному миру. Для меня последней каплей стала смерть родителей Дина Томаса. Я поняла, что и мои папа и мама тоже в опасности, и придумала хитрый план.
Еще летом наша семья озаботилась покупкой дома в Австралии и даже перевезла часть имущества. Родители ждали лишь моего окончания Хогвартса, чтобы покинуть Британию. Но обстановка настолько накалилась, что я не могла больше бояться за них, ежедневно думая, что прочитаю в газете о нападении Пожирателей на свою семью.
Поэтому, поговорив с Дамблдором, я помчалась домой уговаривать отца и мать уехать немедленно. После того, как я откровенно обрисовала мрачную картину происходящего в магическом мире, родители срочно собрали чемоданы, и уже через день мы втроем поднялись на борт самолета, оправляющегося в Кернс.
Мои родители до последнего были уверены, что я лечу с ними. Я же, едва разрешили отстегнуть ремни, ушла в туалет, откуда и аппарировала в здание аэровокзала. Затем, чувствуя себя обманщицей и последней дрянью, позвонила им, признавшись в поступке.
Мама откровенно плакала, отец ругался, но сделать они ничего не могли — у них не было денег для возвращения обратно, по крайней мере, сразу. Я же вдогонку послала письмо, обработанное магией, в котором умоляла не делать этого, заверяя, что я в безопасности за стенами Хогвартса. С их отъездом я смогла отрешиться от собственных проблем и посвятить себя делам Ордена.
Обстановка все накалялась, и вскоре в замке появились еще обитатели: некоторые авроры, члены семей оставшихся в Хогвартсе учеников, представители других стран и школ. Наши учителя не справлялись с возросшей нагрузкой по подготовке к предстоящим сражениям, и им в помощь были назначены ассистенты. Гарри предсказуемо стал вести занятия по боевой магии, а меня выбрали помощницей профессора Снейпа.
***
Настоящее время
Я встряхнула головой, отгоняя мысли о войне и последнем годе в Хогвартсе. Я старалась избежать воспоминаний непосредственно о Северусе и наших с ним отношениях, зародившихся благодаря неожиданному стечению обстоятельств. Но раз за разом подсознание под действием алкоголя — я выпила несколько бокалов вина, пока витала в прошлом — предательски подкидывало все больше и больше картинок такого мучительно-прекрасного периода в моей жизни.
Да уж, кто бы мог подумать, что наше сотрудничество с Северусом перерастет в нечто большее?.. Я уж точно нет. Я относилась к нему с огромным уважением, зная его, как талантливого зельевара и как невероятно храброго человека, много лет рисковавшего своей жизнью ради победы над Волдемортом, но не воспринимала его как мужчину. Верней, не думала о нем в таком ракурсе.
Когда меня назначили его ассистенткой, мы стали проводить вместе огромное количество времени, и постепенно Северус перестал быть просто строгим учителем со мной, позволив заглянуть за ту маску, что создал за многие годы своей жизни. Мы очень сблизились за время нашего сотрудничества. Северус был интересным собеседником, и мы могли после варки зелий часами разговаривать на разные темы, не испытывая никакого дискомфорта. Порой, когда он смотрел на меня, взгляд его, обычно холодный и непроницаемый, заметно теплел. Северус был рядом со мной куда более раскованным, чем раньше, тем самым, позволяя мне увидеть его совсем другим человеком, как бы стирая между нами некоторые границы.
Теперь я понимаю, что Северус уже тогда относился ко мне по-другому, не так, как к обычной ассистентке. Но он не тот человек, чтобы первым сделать шаг, признать свои чувства, да к тому же — к своей бывшей ученице. Что бы он не испытывал ко мне уже тогда, он держал все это в себе. А я совершенно не задумывалась ни об его отношении ко мне, ни о своих чувствах. Все-таки между нами была огромная дистанция, помочь преодолеть которую мог бы только какой-то толчок извне. И если бы не экспериментальное зелье, то...
7 лет назад, лаборатория профессора Снейпа
Зелье мерно кипело, вот-вот должна была наступить последняя стадия приготовления. Северус, как он разрешил мне называть себя наедине, очень медленно тонкой струйкой вливал змеиный яд в котел, отсчитывая секунды, а другой рукой равномерно помешивал зелье по часовой стрелке. Пока он этим занимался, я подошла ближе к столу, собираясь нарезать шкуру змеи, чей яд и использовался. Ее нужно было добавлять в самом конце, но подготовить было уже сейчас.
Вдруг левая рука зельевара, в которой он держал флакон с ядом, дрогнула, и жидкость выплеснулась в кипящий котел, полностью сведя на нет предыдущую работу. «Метка...» — успела подумать я, прежде чем зелье, изменив цвет с темно-синего на фиолетовый, перелилось через край и попало на шкуру змеи. От нее поднялось испарение, которое в мгновение ока окутало нас обоих, забивая легкие, кружа головы.
— Северус… — Я хотела спросить что-то по поводу случившегося, но внезапно почувствовала жар, разливающийся по телу, в глазах помутилось, и последнее, что я запомнила, это взгляд таких же затуманенных черных глаз и горько-сладкий вкус поцелуя.
Настоящее время
Помню тот шок, когда я поняла, проснувшись, что лежу в одной постели с Северусом, прижавшись к его груди, абсолютно обнаженная, как и он, впрочем. В то утро я, не в состоянии обсуждать случившееся, тихо, стараясь не разбудить зельевара, быстро оделась и покинула его комнаты, вернувшись к себе в спальню.
На следующую ночь во сне я будто заново пережила все и в какой-то момент поняла, что хочу опять ощутить на себе терпкий вкус его губ, почувствовать его руки на своем теле. Прошла неделя, прежде чем я окончательно и бесповоротно осознала, что случившееся помогло открыть мне глаза на то, в чем я никогда бы не призналась себе при других обстоятельствах: Северус стал мне нужен гораздо больше, чем друг. Благодаря неудачному эксперименту, я смогла по-новому посмотреть на мастера зелий и понять, чего именно я хочу и что на самом деле чувствую.
Я была окрылена эмоциями, переполняющими меня, которым я смогла дать имя, и не пыталась даже думать о том, что будет, если Северус оттолкнет меня, сказав, что произошедшее между нами — случайность, и мы должны об этом забыть.
А ведь так почти и случилось. Почти — так как отступать я не собиралась, не получив искреннего ответа, а не пустых отговорок, что я его ученица и гожусь ему в дочери.
Я ведь тогда прекрасно понимала, что мои недавно осознанные чувства могли быть не взаимными. Но мне было важно узнать правду без оглядки на то, кем мы были, ведь для любви, если хотя бы крупица ее существует у нас обоих, такие мелочи не важны. Особенно сейчас, когда шла война, и в любой день мы оба могли погибнуть.
Мне потребовалось достаточно терпения и времени, чтобы убедить Северуса, что для меня это не просто блажь. В конце концов, я действительно не один и не два раза обдумала все, что чувствую, и поняла, что хочу этих отношений. До сих пор не верится, что у меня получилось тогда достучаться до Северуса, ведь если он что-то решил, то переубедить его практически невозможно. Но, похоже, любовь оказалась сильнее рассудка.
Уж сейчас-то я точно могу сказать, что это была любовь. Жаль, что мы так бездарно ее разрушили, а судьба не дала нам шанса все исправить. Если бы только он был жив, я бы...
Бессмыслица какая-то. «Если бы то, если бы это...» Слишком поздно для любых «я бы»... Пора уже смириться с тем, что ничего не вернуть, ведь точка невозвращения пройдена и давно затерялась в тумане прожитых без Северуса лет.
Глава 2. Улыбайся
Я была права, когда думала, что вернуться в Хогвартс будет тяжело. Все здесь напоминало мне о прошлом. И почему-то вспоминалось не что-то светлое о моих годах учебы, перед глазами мелькали картины последней битвы: вспышки заклятий, крики, падающие тела, разрушение и смерть, и мысли неизменно возвращались к гибели Северуса.
Я застыла посреди коридора, не дойдя до кабинета директора каких-то пару-тройку шагов. Прислонившись к ближайшей стене, судорожно вздохнув и закрыв глаза, я позволила себе поддаться минутной слабости. Что бы я ни говорила раньше, все равно безотчетно продолжала надеяться, что спустя шесть лет будет легче. Я ведь смогла это пережить, привыкла к миру без войны, научилась отпускать тени прошлых потерь.
Но правда в том, что я просто надела маску, тщательно спрятав за ней истинные чувства, и почти уверила себя и окружающих, что это маска и есть я. А сейчас она трещала по швам, грозясь разбиться вдребезги, обнажив меня настоящую — опустошенную, почти полностью погребенную под завалами рухнувших надежд, переполнявших меня тот недолгий период, в который я была пусть немного, но счастлива.
В первый год после победы я жила словно на автомате. Я была раздавлена горем. Война убила во мне ту часть, которая верила в сказки о радужном будущем. В первые три месяца перед началом занятий в Хогвартсе я почти не появлялась в мире магии. Мне было трудно ходить по Косой аллее, постепенно открывающей двери магазинов. Магический мир охватила эйфория. Волшебники, особенно те, которые предпочли спрятаться и не влезать в открытые военные действия, бурно выражали свою радость, поздравляли друг друга с победой, будто это была их заслуга, игнорируя то, что за нее была заплачена высокая цена — жизнями сотен людей: авроров, членов Ордена Феникса, студентов и преподавателей Хогвартса, жителей Хогсмида...
Но и вдали от мира магии, среди обычных людей — боль не утихла. Все мои попытки забыться, даже в алкоголе, не приносили должного результата, пустота в душе становилась только больше с каждым прожитым днем.
В тот период я с трудом понимала, что делаю, как живу, как, черт возьми, вообще дышу и открываю каждое проклятое утро глаза. Я не отвечала на письма, не читая, выбрасывала их, разрывая на мелкие кусочки, или сжигала.
В какой-то момент я начала приходить с утра в парк и бесцельно бродить по дорожкам, погрузившись в плен воспоминаний. Плакала по ночам, почти не спала и не пыталась делать вид, что все в порядке. Не обращала внимания на окружающих, на недоуменные взгляды, которые бросали мне вслед, не слушала никого, отмахиваясь от вопросов: «Все ли у вас в порядке?» и дежурных фраз: «Могу ли я чем-нибудь вам помочь?»
Мне было плевать, потому что я знала, что никого это не интересует на самом деле. Что за всеми этими вопросами следует лишь банальное любопытство и еще, может быть, желание познакомиться с молодой девушкой. И не более того. Никто и никогда не поймет тебя, ведь каждый в глубине души эгоист. Жалеть самого себя куда проще, чем взвалить на плечи чужое горе, попытаться помочь, забывая о себе. И я такая же.
Но постепенно я взяла себя в руки. Загнала свою боль как можно глубже в душу и заставила себя улыбаться вне зависимости от того, хочу ли я этого на самом деле. В конце концов, если каждый сам за себя, глупо показывать свои переживания.
Каждое утро я начинала с того, что улыбалась своему отражению и говорила: «Со мной все в порядке. Я живу и все еще могу улыбаться. Меня нет, но вы об этом не узнаете. Мне больно, но эта боль не выйдет за пределы моей комнаты. А теперь — сдержи-ка свои слезы и улыбайся. Улыбайся». И в какой-то момент я поняла, что смогу встретиться со своими друзьями и притвориться живой. А главное, я смогу поддержать их, ведь им, а особенно Гарри, это просто необходимо.
И я вернулась в мир магии, снова начала общаться с друзьями и знакомыми, наглухо убирая свои чувства куда подальше. Ведь так лучше, так проще, так правильнее. Именно — правильнее, а ведь я всегда стремилась все делать так, как надо, а не так, как хочется.
Но когда вопрос встал о возобновлении занятий в Хогвартсе, я так и не смогла переступить через себя. Договорилась с профессором МакГонагалл о сдаче экзаменов экстерном, к зиме получила диплом об окончании Хогвартса и отправилась в Министерство работать, подавив в себе малодушное желание сбежать куда глаза глядят — прочь от Британии, от прошлого и от самой себя. Но я знала, что если поступлю так, то навсегда потеряю Гермиону Грейнджер, а я этого не хотела. Не могла себе позволить. Я сильная, я буду улыбаться всем бедам назло. Улыбаться и жить дальше. Жить без Него.
И все-таки никакая я не сильная. Я просто хорошая лгунья.
Я пытаюсь обмануть всех, а главное — саму себя.
Пока я думаю, что у меня это получается, я продолжаю двигаться дальше. Как только я признаю правду, я пойму, что топчусь на одном и том же месте, что и спустя шесть лет так и не смогла сделать шаг вперед, не переступила через потерю Северуса, что все еще его люблю.
Еще раз глубоко вздохнув, я очнулась от неприятных мыслей, отлепилась, наконец, от стены и, снова нацепив маску «со мной все в порядке», уверенно назвала пароль, который мне сообщила в ответном письме МакГонагалл, и поднялась в кабинет директора.
***
Внутри я встретила того, кого не ожидала увидеть еще как минимум пару месяцев. Гарри, как оказалось, вновь вернулся в Британию и стал преподавателем ЗОТИ — предыдущий внезапно уволился в самом начале учебного года. Хорошо, что мой друг решил занять эту должность — он прекрасный специалист и хороший учитель. А еще я была рада, что Гарри вернулся на родину и теперь мы сможем чаще видеться.
Обсудив с МакГонагалл все детали проверки, ради которой я приехала, мы с Гарри оправились в «Три метлы», чтобы пообщаться. Как в старые добрые времена.
— Как тебе удалось уговорить Луну прекратить поиски мозгошмыгов и вернуться в Британию? — спросила я. — МакГонагалл уговорила?
— Мою жену даже она не переубедила бы, — посмеиваясь, признался Гарри. — У меня был более весомый аргумент: предписание целителей вести оседлый образ жизни в ее положении. Луна уже на шестом месяце беременности.
— Значит, ты, наконец-то, станешь отцом? — ахнула я. — Что же ты молчал?!
Честно, я думала, что Гарри, едва женившись, тут же займется «воспроизведением потомства», так как всегда мечтал о своих детях, считая, что без них семья неполноценна. Но вместо этого он с женой все эти годы путешествовал по свету в поисках неведомых зверей. Иногда они что-то даже открывали, но не любимых Луной мифических мозгошмыгов и нарглов.
Они планировали посвятить этому не менее десяти лет, но, видимо, кто-то свыше посчитал, что им пришло время завести ребенка (или мой друг устал этого ждать и уговорил жену). Правда, это все не объясняло, почему Гарри раньше не сказал мне о скором пополнении в семействе. Все же я за эти годы стала даже для Луны кем-то вроде сестры. Хотя, зная об ее странностях... Так и оказалось:
— Прости, но Луна где-то вычитала, что надо скрывать беременность как можно дольше, желательно до родов, но уж точно до первого шевеления плода. Поэтому то, что она ждет ребенка, даже я узнал лишь спустя три месяца!
— Ругался, небось, — засмеялась я.
— Если бы! — с не меньшим весельем произнес он. — Я начал ее отчитывать, а Луна своим самым невозмутимым тоном заявила, что я безграмотный профан, а все, кто не следует этому правилу, рискуют притянуть к не рожденному дитя кучу неприятных существ, которые потом отравят всю его жизнь.
— Она в своем репертуаре, — подытожила я. — Что же, поздравляю!
— Спасибо, — поблагодарил Гарри и резко перевел разговор: — А ты как?
— Нормально. Как видишь, пришлось вернуться в Хогвартс по делам, — слукавила я, но не тут-то было:
— Брось, Гермиона, я слишком хорошо тебя знаю. Ты опять вспоминала о нем? Я не забыл, как ты не хотела возвращаться сюда даже на день встречи выпускников...
Я вздохнула. Гарри был прав, говоря, что знает меня. Он безошибочно почувствовал мое настроение, разглядел, какие мысли меня одолевают.
— Я до сих пор живу воспоминаниями. А здесь они просто зашкаливают, — призналась я после минутного молчания. — Но я справлюсь. В конце концов, шесть лет уже прошло, когда-нибудь я должна была попытаться сюда вернуться. Нельзя всю жизнь бежать от прошлого.
— Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной. Я хочу, чтобы ты была счастлива, даже если его нет рядом. Надо жить дальше.
— Да, я понимаю. Спасибо. Но я не могу ничего с собой поделать. Хотя, как видишь, я продолжаю жить. Нет, правда, Гарри, все со мной нормально, просто я действительно долго здесь не была.
Гарри единственный, с кем я могла поговорить об этом, ведь он был самым близким мне другом, больше таких у меня нет. Но даже ему я не хочу показывать, как мне больно.
А ведь в какой-то степени именно Гарри стал тем, из-за кого мы с Северусом поругались. Нет, он не был виноват в этом, просто Северус не всегда делал правильные выводы из тех или иных ситуаций. Особенно, если это касалось чувств и Гарри. Он никогда не верил до конца, что я действительно люблю его, а еще видел в моем друге Джеймса Поттера, своего школьного врага и соперника в любовь к Лили Эванс.
7 лет назад
Весть о том, что Гарри пропал, прозвучала громом среди ясного неба. Он был в министерстве, когда пришло сообщение, что дом Дурслей взорван. Но доехал ли Гарри до родственников — было неизвестно, так как сопровождавшего его аврора нашли мертвым недалеко от вокзала Кинг Кросс.
Все сбились с ног, пытаясь отыскать следы Гарри, но все было тщетно. Я с ужасом думала, увижу ли своего лучшего друга живым, учитывая, как к нему относятся Пожиратели, и что у нас нет возможности узнать, куда его могли спрятать.
Угнетало и то, что меня держали в неведении, как продвигаются его поиски. Я даже накричала на Северуса, когда он в очередной раз сказал, что «все под контролем». Потом, конечно, извинилась за вспышку, а он лишь грустно улыбнулся и, поцеловав, сказал, что все понимает.
Прошло два долгих дня, когда, увидев меня в коридоре, профессор МакГонагалл радостно воскликнула:
— Гарри в больничном крыле. Он сбежал, спасся!
Я, толком не поблагодарив декана, бросилась в вотчину мадам Помфри и выпалила:
— Слава Богу, ты жив!
Я хотела сжать его в самом крепком объятии, но была остановлена предупреждающим взглядом целительницы и изможденным видом Гарри. Он же, улыбаясь через силу, торжественно сообщил:
— Меня не так-то просто убить. Я сумел вырваться, оставив Волдеморта с носом.
— Неужели он им все-таки обзавелся? — пошутила я, тщательно сдерживая слезы.
Я подошла вплотную к его кровати, опустилась на колени и аккуратно положила свою голову на его грудь. Ткань под щекой тут же намокла, и Гарри, ласково перебирая мои волосы, сказал:
— Ну, что ты, не плачь. Я же жив.
— Вижу, — всхлипывая, выдавила я и, расцеловав его в обе щеки, призналась: — Не знаю, как бы я жила, если бы тебя не стало. Я так люблю тебя, Гарри.
— Я тоже люблю тебя, Гермиона. Поэтому твои слезы для меня невыносимы, — проговорил он, целуя меня в лоб.
Наш разговор был прерван тихим вздохом. Обернувшись, я увидела Северуса, который, окинув хмурым вглядом меня и ненавидящим — Гарри, процедил сквозь зубы, обращаясь к нему:
— Вот, выпейте, Поттер.
Он сунул ему фиал с зельем, а затем стремительно ретировался, сильно хлопнув дверью.
— Что это с ним? — поинтересовался Гарри, глядя ему вслед. — Вы что, поссорились?
Мой друг прекрасно знал о моем романе с Северусом — я не собиралась держать это в тайне. Честно говоря, я немного побаивалась потерять Гарри, когда скажу, что не просто сплю с зельеваром, но люблю его. Он понял меня, в отличие от того же Рона, закатившего скандал нам обоим. Именно это стало концом нашей дружбы с рыжим.
— Ээ…. нет, — неуверенно ответила я, чувствуя, что Северус почему-то злится на меня.
— Значит, просто не в духе, — предположил Гарри. — Не бери в голову.
— Постараюсь, — кисло выдавила я, боясь предстоящего объяснения с любимым.
Да, предчувствия меня не обманули.
— Чем обязан вашему визиту, Грейнджер? — встретил меня Северус с порога.
— Мне показалось, ты сердишься на меня, — словно не замечая его холодного тона, сказала я и попыталась обнять.
— Не стоит, — осадил он, сбрасывая мои руки.
— Невероятно, ты ревнуешь меня! — кокетливо произнесла я, делая еще одну попытку «не замечать», но, встретив его яростный взгляд, стала оправдываться: — Напрасно. Гарри — мой друг, почти брат, но я не люблю его как мужчину.
— Во-первых, меня это не интересует, — категорично припечатал Северус. — Во-вторых, дружбы между мужчиной и женщиной не существует. В-третьих, прошу покинуть мои апартаменты и не тратить мое драгоценное время.
Настоящее время
Помню, во мне взыграла тогда обида. Как же так, любимый человек не верит мне, хотя я не давала поводов для этого! Северус не слушал меня и не слышал, лишь твердил, что все молодые девушки одинаковые, а Поттер — копия своего папаши и куда более хорошая кандидатура на роль моего возлюбленного.
На другой день я уговорила Гарри пойти к зельевару и все объяснить, сказать, что у него есть Луна, они любят друг друга, а я ему даром не нужна. Но Северус не пустил его дальше порога. Я слышала, как они кричали друг на друга.
— Угрюмый параноик, — возмущался Гарри. — Вы отталкиваете от себя тех людей, кто искренне любит вас и заботится. Вы когда-то оттолкнули мою мать, а теперь снова упускаете свой шанс, прогоняя Гермиону. Но если тогда были хоть какие-то основания — все же мои родители поженились, то сейчас...
— Не трогай Лили, щенок! Ты ничего не знаешь о прошлом! — громко и зло парировал Северус.
— Всего скорей, вы правы. Зато я все знаю о настоящем, знаю, что Гермиона любит тебя, злобный мерзавец, а мне она — как сестра!
Северус лишь запустил заклинанием в ответ и захлопнул дверь. Я же долго плакала, уткнувшись в грудь Гарри, а он уговаривал успокоиться и заверял, что все образуется, что Северус поймет, остынет, и мы будем вместе...
На следующий день началась Последняя Битва.
***
День битвы
С Северусом я столкнулась неожиданно — просто влетела в его объятья. Он, растерявшись, долго не разжимал рук, затем оттолкнул меня.
— Северус, это глупо! Мы можем погибнуть сегодня, оба или кто-то из нас. Выслушай меня! — попыталась достучаться я до его разума.
В ответ последовал поток сарказма, приправленного горечью, что наши отношения с самого начала носили неправильный характер, и я просто придумала себе любовь. В заключении он ядовито и холодно прошипел:
— Нам более не о чем с вами разговаривать, Грейнджер. Все и так предельно ясно, а мне не нужны ваши нелепые отговорки. Для них у вас есть Поттер.
Он быстрым шагом стал удаляться по коридору.
Обида затмила мой разум, а глаза — злые слезы, и я, не особо отдавая себе отчет, выкрикнула в его спину:
— Ну и черт с тобой! Ты только и делаешь, что никому не веришь. Ненавижу!
Заплакав от жгучего отчаянья, разрывающего меня на части, я бросилась в другую сторону.
Настоящее время
Из воспоминаний меня вернул голос Гарри, который, оказывается, рассказывал мне что-то об их последнем путешествии с Луной.
— Смотрю, ты с трудом воспринимаешь действительность, — с легким укором произнес он.
— Я постараюсь отрешиться от прошлого, — пообещала я. — Все же мне надо провести в Хогвартсе несколько дней и проделать не слишком приятную и довольно сложную работу. Завтра я буду в норме. По крайней мере, натяну маску.
— Главное, не сделай ее своей кожей, как Снейп. Заледенеет лицо, а за ним и душа, и сердце.
— Да, конечно, — отмахнулась я, думая, что это было бы неплохо. По крайней мере, я перестану страдать.
Ночью мне предсказуемо не спалось, и я боялась, что однажды прошлое засосет меня полностью, и я сломаюсь под его натиском. Но пока... пока меня действительно стоило взять себя в руки. Ни министр образования Боунс, ни директор МакГонагалл не примут в качестве оправдания за проваленную работу мои душевные переживания и разбитое сердце.
Название: Так выпали карты
Автор: Вирент
Бета: М@РиЯ
Пейринг: СС/ГГ
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU/драма/роман/POV Гермионы
Тип: гет
Дисклаймер: Герои принадлежат Д.К. Роулинг.
Саммари: Черная полоса в жизни не может длиться вечно. Но я никогда бы не подумала, что все может измениться в один момент благодаря случаю на уроке зельеварения спустя несколько лет после окончания учебы...
Комментарии: AU 6 и 7 книг, крестражей не существовало, Дамблдор умер не от руки Снейпа, а во время Последней Битвы. Не исключен ООС.
Фик написан на конкурс «Рождественские СОВы» на ТТП,
команда: «Слизерин», экзамен: «зельеварение».
Размер: миди
Статус: закончен.
Пролог, 1 и 2 главы
Пролог
Ничего нет сильнее любви.
Она как свет где-то там вдали.
Она пройдет сквозь огонь и лед.
Она всегда за собой ведет.
Она одна может нас спасти,
Все объяснить и за все простить.
И мы приходим в эту жизнь,
Чтобы просто любить...
Она как свет где-то там вдали.
Она пройдет сквозь огонь и лед.
Она всегда за собой ведет.
Она одна может нас спасти,
Все объяснить и за все простить.
И мы приходим в эту жизнь,
Чтобы просто любить...
© Настя Задарожная «Ничего нет сильнее любви».
Я никогда не любила прорицания, считая их бессмысленной тратой времени. А еще из-за пророчества, исковеркавшего всю жизнь моего лучшего друга. Кто знает, может быть, если бы Трелони никогда не произносила его, все сложилось бы по-другому. Или наоборот, было бы еще хуже. В любом случае, ответ на этот вопрос мы никогда не узнаем. И думаю — это к лучшему.
Знать что-либо наперед — великое искушение. Но еще вернее — великое проклятье. Ведь тогда все твои мысли будут заняты исключительно увиденным, и ты не успокоишься, пока предначертание не осуществится. Или будешь бежать от грядущего, заходясь от отчаяния, понимая, что от судьбы не спрятаться. Можно лишь на неопределенное время отсрочить неизбежное.
читать дальшеНо с другой стороны, если бы со мной этого не случилось, я бы так и не узнала, что такое настоящее счастье. И кто б поверил, если бы я сказала, что все это оказалось возможным, благодаря одному случаю на уроке зельеварения?..
Глава 1. Я умерла уже давно
Я умерла уже давно, осталось тело на земле.
Оно всё делает само, оно не помнит обо мне.
Но иногда я им пишу корявым почерком в тетрадь.
А если вспомню, то дышу и снова думаю опять.
Я всё пытаюсь убежать — и от себя, и от других,
А тело думает опять и всё решает за двоих.
Но так легко о нём забыть, вот если б это навсегда.
А кто-то заставляет жить, хотя я помню, что мертва, мертва.
Оно всё делает само, оно не помнит обо мне.
Но иногда я им пишу корявым почерком в тетрадь.
А если вспомню, то дышу и снова думаю опять.
Я всё пытаюсь убежать — и от себя, и от других,
А тело думает опять и всё решает за двоих.
Но так легко о нём забыть, вот если б это навсегда.
А кто-то заставляет жить, хотя я помню, что мертва, мертва.
© Орбита «Я устала быть живой».
Поверить не могу, что спустя столько времени снова переступлю порог Хогвартса. Не то чтобы у меня не было такой возможности раньше. Я бы соврала, если бы сказала так. Меня приглашали даже стать ассистентом одного из преподавателей, но я отказалась. Кроме того, в прошлом году в школе устраивался вечер выпускников. Но и тогда я не смогла заставить себя туда пойти.
Хогвартс... С одной стороны, он стал для меня очень дорогим сердцу местом, едва ли не вторым домом. Но с другой — был живым напоминанием о войне, забравшей у меня самое ценное, что есть в жизни каждого человека — любовь.
Всякий раз, когда я вспоминаю о смерти Северуса, на глаза наворачиваются слезы, и становится трудно дышать. Но самое страшное, что буквально накануне последней битвы, разразившейся столь внезапно, мы с ним сильно поругались. Мое сердце сжимается от отчаяния, когда я вспоминаю, что последним словом, которое я бросила Северусу в запале, стало «ненавижу». А следующим вечером он погиб.
После окончания войны Хогвартс отстроили, но я не вернулась в него вместе с Гарри и Роном, а просто сдала экзамены экстерном и, получив диплом, устроилась на работу в Министерство, в отдел образования.
С тех пор прошло уже шесть лет. Я до сих пор живу в доме, где прошло мое детство, только теперь одна. Родители предпочли остаться в Австралии. Мы часто перезваниваемся, а во время отпуска я непременно навещаю их и хотя бы неделю провожу там. В принципе, в Австралии довольно неплохо. Но переехать туда жить я, пожалуй, не решусь.
Я так и не нашла человека, с которым захотела бы связать свою жизнь. Все романы были скоротечными и не оставили на сердце следов. Я по-прежнему живу воспоминаниями о прошлом, где Северус еще жив и со мной. Видимо, это мое наказание за те ужасные слова, за ту ссору накануне его смерти.
Сегодня же они особенно сильны, и все тщательно сдерживающие барьеры, которые я пыталась воздвигнуть в душе, рухнули, и безжалостная память жжет каленым железом. А все потому, что я держу сейчас в руках распоряжение министра образования о проведении очередной аттестации преподавателей школы.
Такая проверка теперь бывает ежегодно, но мне ее поручили впервые, и я несколько смущена своей ролью, вспоминая Амбридж. Хорошо еще, что почти все мои профессора покинули свои должности, и их места заняли другие люди, мои ровесники. И, разумеется, я более компетентна, чем упомянутая министерская «жаба».
Однако не предстоящая работа вызывает во мне волнение, а необходимость вернуться в Хогвартс, от которого бежала все прошедшие после войны годы, и, как следствие, с головой окунуться в болезненное прошлое.
***
Первая волна страха схлынула, и я сумела взять себя в руки. В конце концов, я давным-давно переросла тот возраст, когда можно было накрыться с головой одеялом и упрямо сказать «не хочу», в тайне надеясь, что суровая реальность обойдет стороной, а кто-нибудь другой, более взрослый, возьмет на себя решение всех проблем.
Глупо бояться прошлого. Оно все равно будет твоим самым преданным спутником. Уж за столько лет я смогла понять, что вечно бежать не получится. Но это не заставило меня остановиться и посмотреть в лицо своим демонам. И вот теперь мне представился отличный повод попытаться это сделать.
Написав письмо профессору МакГонагалл, ныне — директору школы, о предстоящем визите, я с ногами забралась в старенькое потрепанное кресло, которое поменять не согласилась бы ни за что на свете. Поставила рядом на столик бутылку вина, пригубила изумительный напиток из бокала и с горькой иронией подумала: жизнь удалась. И плевать, что моя, по сути, состоит из обломков несбывшихся надежд, кое-как слепленных воедино.
Говорят, если повторять, что все в порядке, то рано или поздно это станет правдой. Я знаю, что это не так, но продолжаю врать самой себе. По крайней мере, так у меня есть хотя бы видимость нормальной жизни, а не существования под грузом воспоминаний о безвозвратно ушедшем любимом.
Но сегодня я сознательно отступаю от придуманных правил и позволяю себе полностью погрузиться в воспоминания семилетней давности.
***
7 лет назад
Где-то в середине шестого курса мы с Гарри возобновили занятия ОД. Не потому, что нас плохо учили на ЗОТИ, все же профессор Снейп не зря столько лет добивался этой должности. Дело было не столько в самих занятиях, сколько в том, что они нам давали. Сплоченность, уверенность в себе и друг в друге, легкость, ведь мы знали, что не одни. И это было правильно.
После шестого курса ситуация в мире магии ухудшилась. Участились нападения, пропадали без вести люди, атмосфера накалилась до предела. Опасность прямо витала в воздухе. И в начале нового учебного года последние надежды на стабильность лопнул и как мыльный пузырь.
В день, когда мы должны были вернуться в школу на седьмой курс, произошло сразу три нападения — на министерство магии, на больницу св. Мунго и на Хогвартс-экспресс. Меня с Гарри, Роном и Джинни в этот день не было в поезде, так как последний месяц перед занятиями мы жили в штабе Ордена Феникса на площади Гриммо, и профессор Дамблдор решил, что нам следует отправиться в Хогвартс через каминную сеть. Поэтому о нападении мы узнали, уже будучи в школе.
Это было ужасно. Если о готовящейся атаке на министерство Орден знал, то о двух других — нет. Конечно, и в «св. Мунго», и в поезде в связи с военным положением дежурили несколько авроров и пара фениксовцев, но все равно — пострадавших было много, а для некоторых учеников, в том числе и первокурсников, это поездка стала последней. Одновременно с этим профессор Снейп был раскрыт, как шпион, и чудом успел сбежать. Так Орден потерял главный источник информации.
После трагедии было принято решение о закрытии школы до окончания войны. Пришлось срочно эвакуировать выживших учеников, а в Хогвартсе устроить штаб Ордена Феникса. Но не только его члены остались в замке — к нам присоединились некоторые старшекурсники, не пожелавшие быть в стороне. В основном те, кто входил в ОД. Были и слизеринцы, среди которых затесался Малфой, перешедший на «светлую» сторону еще в конце шестого курса.
Нас стали готовить к открытой войне: учили боевой магии, дуэлям, оказанию первой помощи и варке зелий, способных помочь в бою или же для исцеления ранений. Хогвартс превратился в полигон военных действий. От нас больше не скрывали правду, ведь незнание могло только ухудшить ситуацию.
Раньше, не взирая на наши небезопасные приключения (если так можно назвать спасение философского камня или посещение Отдела Тайн), сохранялась видимость обычной школьной жизни. Теперь же мы осознали, что это не игра, а реальная битва. Детство кончилось бесповоротно, и мне впервые до одури стало страшно. Страшно, что мы можем погибнуть, проиграть Пожирателям смерти во главе с Волдемортом и не выбраться из этой тьмы.
Как подтверждение таких мрачных прогнозов, гибли люди, не только маги, но и маглы, особенно причастные к волшебному миру. Для меня последней каплей стала смерть родителей Дина Томаса. Я поняла, что и мои папа и мама тоже в опасности, и придумала хитрый план.
Еще летом наша семья озаботилась покупкой дома в Австралии и даже перевезла часть имущества. Родители ждали лишь моего окончания Хогвартса, чтобы покинуть Британию. Но обстановка настолько накалилась, что я не могла больше бояться за них, ежедневно думая, что прочитаю в газете о нападении Пожирателей на свою семью.
Поэтому, поговорив с Дамблдором, я помчалась домой уговаривать отца и мать уехать немедленно. После того, как я откровенно обрисовала мрачную картину происходящего в магическом мире, родители срочно собрали чемоданы, и уже через день мы втроем поднялись на борт самолета, оправляющегося в Кернс.
Мои родители до последнего были уверены, что я лечу с ними. Я же, едва разрешили отстегнуть ремни, ушла в туалет, откуда и аппарировала в здание аэровокзала. Затем, чувствуя себя обманщицей и последней дрянью, позвонила им, признавшись в поступке.
Мама откровенно плакала, отец ругался, но сделать они ничего не могли — у них не было денег для возвращения обратно, по крайней мере, сразу. Я же вдогонку послала письмо, обработанное магией, в котором умоляла не делать этого, заверяя, что я в безопасности за стенами Хогвартса. С их отъездом я смогла отрешиться от собственных проблем и посвятить себя делам Ордена.
Обстановка все накалялась, и вскоре в замке появились еще обитатели: некоторые авроры, члены семей оставшихся в Хогвартсе учеников, представители других стран и школ. Наши учителя не справлялись с возросшей нагрузкой по подготовке к предстоящим сражениям, и им в помощь были назначены ассистенты. Гарри предсказуемо стал вести занятия по боевой магии, а меня выбрали помощницей профессора Снейпа.
***
Настоящее время
Я встряхнула головой, отгоняя мысли о войне и последнем годе в Хогвартсе. Я старалась избежать воспоминаний непосредственно о Северусе и наших с ним отношениях, зародившихся благодаря неожиданному стечению обстоятельств. Но раз за разом подсознание под действием алкоголя — я выпила несколько бокалов вина, пока витала в прошлом — предательски подкидывало все больше и больше картинок такого мучительно-прекрасного периода в моей жизни.
Да уж, кто бы мог подумать, что наше сотрудничество с Северусом перерастет в нечто большее?.. Я уж точно нет. Я относилась к нему с огромным уважением, зная его, как талантливого зельевара и как невероятно храброго человека, много лет рисковавшего своей жизнью ради победы над Волдемортом, но не воспринимала его как мужчину. Верней, не думала о нем в таком ракурсе.
Когда меня назначили его ассистенткой, мы стали проводить вместе огромное количество времени, и постепенно Северус перестал быть просто строгим учителем со мной, позволив заглянуть за ту маску, что создал за многие годы своей жизни. Мы очень сблизились за время нашего сотрудничества. Северус был интересным собеседником, и мы могли после варки зелий часами разговаривать на разные темы, не испытывая никакого дискомфорта. Порой, когда он смотрел на меня, взгляд его, обычно холодный и непроницаемый, заметно теплел. Северус был рядом со мной куда более раскованным, чем раньше, тем самым, позволяя мне увидеть его совсем другим человеком, как бы стирая между нами некоторые границы.
Теперь я понимаю, что Северус уже тогда относился ко мне по-другому, не так, как к обычной ассистентке. Но он не тот человек, чтобы первым сделать шаг, признать свои чувства, да к тому же — к своей бывшей ученице. Что бы он не испытывал ко мне уже тогда, он держал все это в себе. А я совершенно не задумывалась ни об его отношении ко мне, ни о своих чувствах. Все-таки между нами была огромная дистанция, помочь преодолеть которую мог бы только какой-то толчок извне. И если бы не экспериментальное зелье, то...
7 лет назад, лаборатория профессора Снейпа
Зелье мерно кипело, вот-вот должна была наступить последняя стадия приготовления. Северус, как он разрешил мне называть себя наедине, очень медленно тонкой струйкой вливал змеиный яд в котел, отсчитывая секунды, а другой рукой равномерно помешивал зелье по часовой стрелке. Пока он этим занимался, я подошла ближе к столу, собираясь нарезать шкуру змеи, чей яд и использовался. Ее нужно было добавлять в самом конце, но подготовить было уже сейчас.
Вдруг левая рука зельевара, в которой он держал флакон с ядом, дрогнула, и жидкость выплеснулась в кипящий котел, полностью сведя на нет предыдущую работу. «Метка...» — успела подумать я, прежде чем зелье, изменив цвет с темно-синего на фиолетовый, перелилось через край и попало на шкуру змеи. От нее поднялось испарение, которое в мгновение ока окутало нас обоих, забивая легкие, кружа головы.
— Северус… — Я хотела спросить что-то по поводу случившегося, но внезапно почувствовала жар, разливающийся по телу, в глазах помутилось, и последнее, что я запомнила, это взгляд таких же затуманенных черных глаз и горько-сладкий вкус поцелуя.
Настоящее время
Помню тот шок, когда я поняла, проснувшись, что лежу в одной постели с Северусом, прижавшись к его груди, абсолютно обнаженная, как и он, впрочем. В то утро я, не в состоянии обсуждать случившееся, тихо, стараясь не разбудить зельевара, быстро оделась и покинула его комнаты, вернувшись к себе в спальню.
На следующую ночь во сне я будто заново пережила все и в какой-то момент поняла, что хочу опять ощутить на себе терпкий вкус его губ, почувствовать его руки на своем теле. Прошла неделя, прежде чем я окончательно и бесповоротно осознала, что случившееся помогло открыть мне глаза на то, в чем я никогда бы не призналась себе при других обстоятельствах: Северус стал мне нужен гораздо больше, чем друг. Благодаря неудачному эксперименту, я смогла по-новому посмотреть на мастера зелий и понять, чего именно я хочу и что на самом деле чувствую.
Я была окрылена эмоциями, переполняющими меня, которым я смогла дать имя, и не пыталась даже думать о том, что будет, если Северус оттолкнет меня, сказав, что произошедшее между нами — случайность, и мы должны об этом забыть.
А ведь так почти и случилось. Почти — так как отступать я не собиралась, не получив искреннего ответа, а не пустых отговорок, что я его ученица и гожусь ему в дочери.
Я ведь тогда прекрасно понимала, что мои недавно осознанные чувства могли быть не взаимными. Но мне было важно узнать правду без оглядки на то, кем мы были, ведь для любви, если хотя бы крупица ее существует у нас обоих, такие мелочи не важны. Особенно сейчас, когда шла война, и в любой день мы оба могли погибнуть.
Мне потребовалось достаточно терпения и времени, чтобы убедить Северуса, что для меня это не просто блажь. В конце концов, я действительно не один и не два раза обдумала все, что чувствую, и поняла, что хочу этих отношений. До сих пор не верится, что у меня получилось тогда достучаться до Северуса, ведь если он что-то решил, то переубедить его практически невозможно. Но, похоже, любовь оказалась сильнее рассудка.
Уж сейчас-то я точно могу сказать, что это была любовь. Жаль, что мы так бездарно ее разрушили, а судьба не дала нам шанса все исправить. Если бы только он был жив, я бы...
Бессмыслица какая-то. «Если бы то, если бы это...» Слишком поздно для любых «я бы»... Пора уже смириться с тем, что ничего не вернуть, ведь точка невозвращения пройдена и давно затерялась в тумане прожитых без Северуса лет.
Глава 2. Улыбайся
Будет новая песня в тетрадке.
Не беспокойся, я в полном порядке.
Слёзы сдержи, постарайся,
Улыбайся.
Не беспокойся, я в полном порядке.
Слёзы сдержи, постарайся,
Улыбайся.
© Гости из будущего «Причём здесь любовь?»
Я была права, когда думала, что вернуться в Хогвартс будет тяжело. Все здесь напоминало мне о прошлом. И почему-то вспоминалось не что-то светлое о моих годах учебы, перед глазами мелькали картины последней битвы: вспышки заклятий, крики, падающие тела, разрушение и смерть, и мысли неизменно возвращались к гибели Северуса.
Я застыла посреди коридора, не дойдя до кабинета директора каких-то пару-тройку шагов. Прислонившись к ближайшей стене, судорожно вздохнув и закрыв глаза, я позволила себе поддаться минутной слабости. Что бы я ни говорила раньше, все равно безотчетно продолжала надеяться, что спустя шесть лет будет легче. Я ведь смогла это пережить, привыкла к миру без войны, научилась отпускать тени прошлых потерь.
Но правда в том, что я просто надела маску, тщательно спрятав за ней истинные чувства, и почти уверила себя и окружающих, что это маска и есть я. А сейчас она трещала по швам, грозясь разбиться вдребезги, обнажив меня настоящую — опустошенную, почти полностью погребенную под завалами рухнувших надежд, переполнявших меня тот недолгий период, в который я была пусть немного, но счастлива.
В первый год после победы я жила словно на автомате. Я была раздавлена горем. Война убила во мне ту часть, которая верила в сказки о радужном будущем. В первые три месяца перед началом занятий в Хогвартсе я почти не появлялась в мире магии. Мне было трудно ходить по Косой аллее, постепенно открывающей двери магазинов. Магический мир охватила эйфория. Волшебники, особенно те, которые предпочли спрятаться и не влезать в открытые военные действия, бурно выражали свою радость, поздравляли друг друга с победой, будто это была их заслуга, игнорируя то, что за нее была заплачена высокая цена — жизнями сотен людей: авроров, членов Ордена Феникса, студентов и преподавателей Хогвартса, жителей Хогсмида...
Но и вдали от мира магии, среди обычных людей — боль не утихла. Все мои попытки забыться, даже в алкоголе, не приносили должного результата, пустота в душе становилась только больше с каждым прожитым днем.
В тот период я с трудом понимала, что делаю, как живу, как, черт возьми, вообще дышу и открываю каждое проклятое утро глаза. Я не отвечала на письма, не читая, выбрасывала их, разрывая на мелкие кусочки, или сжигала.
В какой-то момент я начала приходить с утра в парк и бесцельно бродить по дорожкам, погрузившись в плен воспоминаний. Плакала по ночам, почти не спала и не пыталась делать вид, что все в порядке. Не обращала внимания на окружающих, на недоуменные взгляды, которые бросали мне вслед, не слушала никого, отмахиваясь от вопросов: «Все ли у вас в порядке?» и дежурных фраз: «Могу ли я чем-нибудь вам помочь?»
Мне было плевать, потому что я знала, что никого это не интересует на самом деле. Что за всеми этими вопросами следует лишь банальное любопытство и еще, может быть, желание познакомиться с молодой девушкой. И не более того. Никто и никогда не поймет тебя, ведь каждый в глубине души эгоист. Жалеть самого себя куда проще, чем взвалить на плечи чужое горе, попытаться помочь, забывая о себе. И я такая же.
Но постепенно я взяла себя в руки. Загнала свою боль как можно глубже в душу и заставила себя улыбаться вне зависимости от того, хочу ли я этого на самом деле. В конце концов, если каждый сам за себя, глупо показывать свои переживания.
Каждое утро я начинала с того, что улыбалась своему отражению и говорила: «Со мной все в порядке. Я живу и все еще могу улыбаться. Меня нет, но вы об этом не узнаете. Мне больно, но эта боль не выйдет за пределы моей комнаты. А теперь — сдержи-ка свои слезы и улыбайся. Улыбайся». И в какой-то момент я поняла, что смогу встретиться со своими друзьями и притвориться живой. А главное, я смогу поддержать их, ведь им, а особенно Гарри, это просто необходимо.
И я вернулась в мир магии, снова начала общаться с друзьями и знакомыми, наглухо убирая свои чувства куда подальше. Ведь так лучше, так проще, так правильнее. Именно — правильнее, а ведь я всегда стремилась все делать так, как надо, а не так, как хочется.
Но когда вопрос встал о возобновлении занятий в Хогвартсе, я так и не смогла переступить через себя. Договорилась с профессором МакГонагалл о сдаче экзаменов экстерном, к зиме получила диплом об окончании Хогвартса и отправилась в Министерство работать, подавив в себе малодушное желание сбежать куда глаза глядят — прочь от Британии, от прошлого и от самой себя. Но я знала, что если поступлю так, то навсегда потеряю Гермиону Грейнджер, а я этого не хотела. Не могла себе позволить. Я сильная, я буду улыбаться всем бедам назло. Улыбаться и жить дальше. Жить без Него.
И все-таки никакая я не сильная. Я просто хорошая лгунья.
Я пытаюсь обмануть всех, а главное — саму себя.
Пока я думаю, что у меня это получается, я продолжаю двигаться дальше. Как только я признаю правду, я пойму, что топчусь на одном и том же месте, что и спустя шесть лет так и не смогла сделать шаг вперед, не переступила через потерю Северуса, что все еще его люблю.
Еще раз глубоко вздохнув, я очнулась от неприятных мыслей, отлепилась, наконец, от стены и, снова нацепив маску «со мной все в порядке», уверенно назвала пароль, который мне сообщила в ответном письме МакГонагалл, и поднялась в кабинет директора.
***
Внутри я встретила того, кого не ожидала увидеть еще как минимум пару месяцев. Гарри, как оказалось, вновь вернулся в Британию и стал преподавателем ЗОТИ — предыдущий внезапно уволился в самом начале учебного года. Хорошо, что мой друг решил занять эту должность — он прекрасный специалист и хороший учитель. А еще я была рада, что Гарри вернулся на родину и теперь мы сможем чаще видеться.
Обсудив с МакГонагалл все детали проверки, ради которой я приехала, мы с Гарри оправились в «Три метлы», чтобы пообщаться. Как в старые добрые времена.
— Как тебе удалось уговорить Луну прекратить поиски мозгошмыгов и вернуться в Британию? — спросила я. — МакГонагалл уговорила?
— Мою жену даже она не переубедила бы, — посмеиваясь, признался Гарри. — У меня был более весомый аргумент: предписание целителей вести оседлый образ жизни в ее положении. Луна уже на шестом месяце беременности.
— Значит, ты, наконец-то, станешь отцом? — ахнула я. — Что же ты молчал?!
Честно, я думала, что Гарри, едва женившись, тут же займется «воспроизведением потомства», так как всегда мечтал о своих детях, считая, что без них семья неполноценна. Но вместо этого он с женой все эти годы путешествовал по свету в поисках неведомых зверей. Иногда они что-то даже открывали, но не любимых Луной мифических мозгошмыгов и нарглов.
Они планировали посвятить этому не менее десяти лет, но, видимо, кто-то свыше посчитал, что им пришло время завести ребенка (или мой друг устал этого ждать и уговорил жену). Правда, это все не объясняло, почему Гарри раньше не сказал мне о скором пополнении в семействе. Все же я за эти годы стала даже для Луны кем-то вроде сестры. Хотя, зная об ее странностях... Так и оказалось:
— Прости, но Луна где-то вычитала, что надо скрывать беременность как можно дольше, желательно до родов, но уж точно до первого шевеления плода. Поэтому то, что она ждет ребенка, даже я узнал лишь спустя три месяца!
— Ругался, небось, — засмеялась я.
— Если бы! — с не меньшим весельем произнес он. — Я начал ее отчитывать, а Луна своим самым невозмутимым тоном заявила, что я безграмотный профан, а все, кто не следует этому правилу, рискуют притянуть к не рожденному дитя кучу неприятных существ, которые потом отравят всю его жизнь.
— Она в своем репертуаре, — подытожила я. — Что же, поздравляю!
— Спасибо, — поблагодарил Гарри и резко перевел разговор: — А ты как?
— Нормально. Как видишь, пришлось вернуться в Хогвартс по делам, — слукавила я, но не тут-то было:
— Брось, Гермиона, я слишком хорошо тебя знаю. Ты опять вспоминала о нем? Я не забыл, как ты не хотела возвращаться сюда даже на день встречи выпускников...
Я вздохнула. Гарри был прав, говоря, что знает меня. Он безошибочно почувствовал мое настроение, разглядел, какие мысли меня одолевают.
— Я до сих пор живу воспоминаниями. А здесь они просто зашкаливают, — призналась я после минутного молчания. — Но я справлюсь. В конце концов, шесть лет уже прошло, когда-нибудь я должна была попытаться сюда вернуться. Нельзя всю жизнь бежать от прошлого.
— Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной. Я хочу, чтобы ты была счастлива, даже если его нет рядом. Надо жить дальше.
— Да, я понимаю. Спасибо. Но я не могу ничего с собой поделать. Хотя, как видишь, я продолжаю жить. Нет, правда, Гарри, все со мной нормально, просто я действительно долго здесь не была.
Гарри единственный, с кем я могла поговорить об этом, ведь он был самым близким мне другом, больше таких у меня нет. Но даже ему я не хочу показывать, как мне больно.
А ведь в какой-то степени именно Гарри стал тем, из-за кого мы с Северусом поругались. Нет, он не был виноват в этом, просто Северус не всегда делал правильные выводы из тех или иных ситуаций. Особенно, если это касалось чувств и Гарри. Он никогда не верил до конца, что я действительно люблю его, а еще видел в моем друге Джеймса Поттера, своего школьного врага и соперника в любовь к Лили Эванс.
7 лет назад
Весть о том, что Гарри пропал, прозвучала громом среди ясного неба. Он был в министерстве, когда пришло сообщение, что дом Дурслей взорван. Но доехал ли Гарри до родственников — было неизвестно, так как сопровождавшего его аврора нашли мертвым недалеко от вокзала Кинг Кросс.
Все сбились с ног, пытаясь отыскать следы Гарри, но все было тщетно. Я с ужасом думала, увижу ли своего лучшего друга живым, учитывая, как к нему относятся Пожиратели, и что у нас нет возможности узнать, куда его могли спрятать.
Угнетало и то, что меня держали в неведении, как продвигаются его поиски. Я даже накричала на Северуса, когда он в очередной раз сказал, что «все под контролем». Потом, конечно, извинилась за вспышку, а он лишь грустно улыбнулся и, поцеловав, сказал, что все понимает.
Прошло два долгих дня, когда, увидев меня в коридоре, профессор МакГонагалл радостно воскликнула:
— Гарри в больничном крыле. Он сбежал, спасся!
Я, толком не поблагодарив декана, бросилась в вотчину мадам Помфри и выпалила:
— Слава Богу, ты жив!
Я хотела сжать его в самом крепком объятии, но была остановлена предупреждающим взглядом целительницы и изможденным видом Гарри. Он же, улыбаясь через силу, торжественно сообщил:
— Меня не так-то просто убить. Я сумел вырваться, оставив Волдеморта с носом.
— Неужели он им все-таки обзавелся? — пошутила я, тщательно сдерживая слезы.
Я подошла вплотную к его кровати, опустилась на колени и аккуратно положила свою голову на его грудь. Ткань под щекой тут же намокла, и Гарри, ласково перебирая мои волосы, сказал:
— Ну, что ты, не плачь. Я же жив.
— Вижу, — всхлипывая, выдавила я и, расцеловав его в обе щеки, призналась: — Не знаю, как бы я жила, если бы тебя не стало. Я так люблю тебя, Гарри.
— Я тоже люблю тебя, Гермиона. Поэтому твои слезы для меня невыносимы, — проговорил он, целуя меня в лоб.
Наш разговор был прерван тихим вздохом. Обернувшись, я увидела Северуса, который, окинув хмурым вглядом меня и ненавидящим — Гарри, процедил сквозь зубы, обращаясь к нему:
— Вот, выпейте, Поттер.
Он сунул ему фиал с зельем, а затем стремительно ретировался, сильно хлопнув дверью.
— Что это с ним? — поинтересовался Гарри, глядя ему вслед. — Вы что, поссорились?
Мой друг прекрасно знал о моем романе с Северусом — я не собиралась держать это в тайне. Честно говоря, я немного побаивалась потерять Гарри, когда скажу, что не просто сплю с зельеваром, но люблю его. Он понял меня, в отличие от того же Рона, закатившего скандал нам обоим. Именно это стало концом нашей дружбы с рыжим.
— Ээ…. нет, — неуверенно ответила я, чувствуя, что Северус почему-то злится на меня.
— Значит, просто не в духе, — предположил Гарри. — Не бери в голову.
— Постараюсь, — кисло выдавила я, боясь предстоящего объяснения с любимым.
Да, предчувствия меня не обманули.
— Чем обязан вашему визиту, Грейнджер? — встретил меня Северус с порога.
— Мне показалось, ты сердишься на меня, — словно не замечая его холодного тона, сказала я и попыталась обнять.
— Не стоит, — осадил он, сбрасывая мои руки.
— Невероятно, ты ревнуешь меня! — кокетливо произнесла я, делая еще одну попытку «не замечать», но, встретив его яростный взгляд, стала оправдываться: — Напрасно. Гарри — мой друг, почти брат, но я не люблю его как мужчину.
— Во-первых, меня это не интересует, — категорично припечатал Северус. — Во-вторых, дружбы между мужчиной и женщиной не существует. В-третьих, прошу покинуть мои апартаменты и не тратить мое драгоценное время.
Настоящее время
Помню, во мне взыграла тогда обида. Как же так, любимый человек не верит мне, хотя я не давала поводов для этого! Северус не слушал меня и не слышал, лишь твердил, что все молодые девушки одинаковые, а Поттер — копия своего папаши и куда более хорошая кандидатура на роль моего возлюбленного.
На другой день я уговорила Гарри пойти к зельевару и все объяснить, сказать, что у него есть Луна, они любят друг друга, а я ему даром не нужна. Но Северус не пустил его дальше порога. Я слышала, как они кричали друг на друга.
— Угрюмый параноик, — возмущался Гарри. — Вы отталкиваете от себя тех людей, кто искренне любит вас и заботится. Вы когда-то оттолкнули мою мать, а теперь снова упускаете свой шанс, прогоняя Гермиону. Но если тогда были хоть какие-то основания — все же мои родители поженились, то сейчас...
— Не трогай Лили, щенок! Ты ничего не знаешь о прошлом! — громко и зло парировал Северус.
— Всего скорей, вы правы. Зато я все знаю о настоящем, знаю, что Гермиона любит тебя, злобный мерзавец, а мне она — как сестра!
Северус лишь запустил заклинанием в ответ и захлопнул дверь. Я же долго плакала, уткнувшись в грудь Гарри, а он уговаривал успокоиться и заверял, что все образуется, что Северус поймет, остынет, и мы будем вместе...
На следующий день началась Последняя Битва.
***
День битвы
С Северусом я столкнулась неожиданно — просто влетела в его объятья. Он, растерявшись, долго не разжимал рук, затем оттолкнул меня.
— Северус, это глупо! Мы можем погибнуть сегодня, оба или кто-то из нас. Выслушай меня! — попыталась достучаться я до его разума.
В ответ последовал поток сарказма, приправленного горечью, что наши отношения с самого начала носили неправильный характер, и я просто придумала себе любовь. В заключении он ядовито и холодно прошипел:
— Нам более не о чем с вами разговаривать, Грейнджер. Все и так предельно ясно, а мне не нужны ваши нелепые отговорки. Для них у вас есть Поттер.
Он быстрым шагом стал удаляться по коридору.
Обида затмила мой разум, а глаза — злые слезы, и я, не особо отдавая себе отчет, выкрикнула в его спину:
— Ну и черт с тобой! Ты только и делаешь, что никому не веришь. Ненавижу!
Заплакав от жгучего отчаянья, разрывающего меня на части, я бросилась в другую сторону.
Настоящее время
Из воспоминаний меня вернул голос Гарри, который, оказывается, рассказывал мне что-то об их последнем путешествии с Луной.
— Смотрю, ты с трудом воспринимаешь действительность, — с легким укором произнес он.
— Я постараюсь отрешиться от прошлого, — пообещала я. — Все же мне надо провести в Хогвартсе несколько дней и проделать не слишком приятную и довольно сложную работу. Завтра я буду в норме. По крайней мере, натяну маску.
— Главное, не сделай ее своей кожей, как Снейп. Заледенеет лицо, а за ним и душа, и сердце.
— Да, конечно, — отмахнулась я, думая, что это было бы неплохо. По крайней мере, я перестану страдать.
Ночью мне предсказуемо не спалось, и я боялась, что однажды прошлое засосет меня полностью, и я сломаюсь под его натиском. Но пока... пока меня действительно стоило взять себя в руки. Ни министр образования Боунс, ни директор МакГонагалл не примут в качестве оправдания за проваленную работу мои душевные переживания и разбитое сердце.
@темы: снейджер
-
-
22.10.2016 в 16:45