[Славница]

"Ловушка для души", главы 9-12



Глава 9. Чаша Хельги

Экзамены — довольно хлопотное дело, особенно если ты являешься директором школы: составить расписание, пригласить комиссию к пятым и седьмым курсам, организовать проверку работ, устроить выпускной…
Но даже после этого работа не заканчивалась. Необходимо было провести итоговый педсовет, выслушать жалобы и предложения профессоров, раздать указания на грядущий год, просмотреть книгу, в которой записаны имена будущих первокурсников, и решить, кто поедет за маглорожденными.
Все эти заботы задержали Северуса в Хогвартсе до середины июля, а вместе с ним и Гарри с Гермионой. К его радости, молодые люди не отправились за чашей Хаффлпафф вдвоем, а терпеливо дожидались, когда освободится он. Они посчитали такое промедление приемлемым, так как Волдеморт затаился на время. По крайней мере, Гарри не видел никаких новых видений-снов.
Верные слуги монстра тоже почти прекратили свои хаотичные нападения. Даже старая гвардия, вырвавшись из Азкабана, пряталась по норам. Возможно, готовились к чему-то масштабному, либо просто не знали, с чего начать. А главарь переживал неудачу с крестражем. Как заметила Гермиона, «это было мило с их стороны, что они позволили нам не торопиться».
Тем не менее, едва покончив со школьными делами, троица устремилась в городок, где находился приют. На месте стало понятно, почему Волдеморт до сих пор не сунулся сюда сам. Несмотря на разгар лета, тут было полно народа. Да и куда бы делись сироты, если они не только учились здесь, но и жили круглогодично?..
Преподаватели, приходя в приют на работу, либо тоже поселялись на его территории, либо приезжали сюда ранним утром, а исчезали под вечер. Некоторые дежурили ночью, чтобы не оставлять детей без присмотра, и из этих же соображений все ходили в отпуск по очереди.
Здание приюта было гораздо меньше Хогвартса, но и у него подземелья (вернее, подвалы) занимали не одно помещение. Магам потребовался не один день и немалая удача, чтобы исследовать их. Они проникали туда под чарами хамелеона и просто бродили по темным закоулкам, полным многочисленных труб, пыли и пауков, не встречая, к своему изумлению, ни следа магии. И лишь там, где обнаружился тайник, она присутствовала, да и то фоном от самого артефакта.
– Ее мог найти любой, даже ребенок-магл! — высказалась Гермиона. — Откуда такая беспечность?
– Том всегда был самоуверен, но все же ты неправа, — возразил Северус и пояснил: — Ребенок, да и любой магл вряд ли нашел бы этот тайник. На самой чаше имеются следы магии, отталкивающей простецов. Ну а о том, что сюда сунется маг, Темный Лорд не подумал. Наверняка считал, что никто не узнает о созданных им крестражах.
– Он был не так далек от истины, — задумчиво протянул Гарри. — Слизнорт никому не говорил, что просветил своего любимого ученика по этой теме. Дамблдор, судя по записям, догадался об этом лишь в середине моего третьего курса. Был, правда, Регулус Блэк, который уничтожил медальон Слизерина. Но интуиция подсказывает мне: это случайность, порыв. Он проследил за своим господином и, обиженный на что-то, решился на смелый, но нелепый шаг. Идти в ту пещеру одному — не слишком разумное решение. Даже я, отчаянный сорвиголова, так бы не поступил. Как результат, Регулус погиб на месте преступления. Чудо, что он успел предварительно добраться до медальона.
– Я тоже много думал на эту тему, — признался Северус. — Не ошибусь, предположив, что Блэк погиб по глупости. То зелье, судя по всему, не только заставляет вспомнить все самое плохое, но и вызывает сухость во рту. Выпив его — а только так его можно было убрать из чаши, если ты не Волдеморт, — он ринулся к воде и разбудил инфери. Не случись этого прокола, Блэк остался бы жив. И да, ты прав, ему следовало найти кого-нибудь, чтобы прикрывать спину.

***

– Меня волнует еще один вопрос. Почему сюда не наведался Дамблдор, да и в дом Гонтов тоже? Ведь, судя по записям, он знал о местоположении всех крестражей Волдеморта, — растерянно проговорил Гарри.
– Альбус мог, к примеру, тянуть с этим, чтобы потом привлечь к их уничтожению тебя, показав, с каким монстром тебе предстоит сражаться, — предположил Северус.
– Ну, да, испугав еще сильней, — хмыкнул парень. — Я и так был в панике, хотя старик лишь намекал, что именно мне предстоит бросить вызов монстру. А уж узнав содержание пророчества в Отделе Тайн, да после гибели Дамблдора от руки Волдеморта, я, можно сказать, наложил в штаны от страха.
– Да-да, так и было, — иронично поддакнул Северус. — Весьма похожие на трусость действия: ты кинулся учить боевые заклятья, рыться в книгах в поисках способов уничтожения могущественного темного мага, даже со мной помирился, лишь бы получить поддержку.
– Ты не представляешь, чего мне стоило применить темное проклятье! Но тогда мне казалось — это единственно верное решение. Не силой же любви его побеждать, как предлагал старый маразматик!.. И все впустую. Волдеморт не умер. Знай мы о крестражах — такого бы не случилось! А все Дамблдор со своими секретами, умалчиваниями…
– Это его любимая тактика.
– Дамблдор не нарочно! — прервала их обличительные речи Гермиона. — Ему пришлось добывать сведения с нуля, имея на руках лишь дневник Тома Реддла. За три года он проделал титанический труд: узнал не только, какие предметы являются крестражами, но и места их расположения. Почему не обезвредил?.. Просто не успел! Вы забыли, какое это было время?.. Возрождение Волдеморта, недоверие Министерства магии, Амбридж… — Она прервала свою бурную защиту, сникла и нехотя признала: — Хотя… подключи он к изысканиям Северуса, и крестражей уже не существовало бы!
– Он мне доверял лишь частично, — горько произнес Снейп. — Я все же был шпионом в стане врага.
– Что ты выдумываешь?! — воскликнула девушка.
– Да уж, — поддержал ее Гарри. — Дамблдор всегда говорил, что доверяет тебе безоговорочно, чем злил меня неимоверно.
– И все-таки, — уперся Северус. — Как-то я спросил, почему он не раскрывает всех своих планов, и он ответил, что не любит складывать все секреты в одну корзину и уж тем более не положит их в ту, что бывает в руках врага. — Он замолчал и поставил точку: — Впрочем, Мерлин ему судья. Мы добыли крестраж — пора его уничтожить!
Молодые люди с легкостью переключились на эту задачу. Действительно, что ворошить прошлое, которое не воротишь?

***

Было решено найти пустырь, и там уже устраивать костер из адского пламени. Такое место отыскалось в нескольких километрах от приюта и городка, в котором он располагался. Это был тот самый берег, в скалах которого пряталась пещера, где недавно побывал Волдеморт.
– Ничего удивительного, если он лазил в нее еще в детстве, — вынес вердикт Северус.
– Мне почему-то хотелось, чтобы летом приютских детей увозили куда-нибудь подальше от него, — сказал Гарри. — Возможно, потому что я сам опасался попасть в такое место. Тетя Петунья частенько стращала меня, что отдаст, и расписывала, как плохо живется в приютах.
– В чем-то она права. В приюте живется несладко, но тебя вряд ли бы били ремнем, морили голодом и запирали в чулане под лесенкой. Так что я бы поспорил, было бы тебе хуже.
– Скорее всего, мне было бы лучше. Но так я думаю сейчас. Впрочем, не будем о грустном. Внутрь пещеры соваться не следует — там полный набор страшилок. Да и незачем — берег сам по себе идеальное место для нашей задумки: пустынный, каменистый и довольно плоский. Тут легко установить защитный купол, а под ним развести адское пламя.
Посовещавшись, маги решили оградить небольшой участок на берегу еще и маглоотталкивающими чарами. Однако приготовления были прерваны появлением маленькой пестрой совы.
– Это же Свин Рона, — признала комок перьев Гермиона.
– Да, тут какое-то послание мне, — подтвердил Гарри, поймав шустрого совенка, развернул пергамент, пробежал глазами и охнул. Затем зачитал вслух:

«Гарри, срочно в Нору!
Это касается нашей матери. Ты нужен здесь.
Близнецы. Рон».

Он растерянно поглядел на спутников.
– Что-то явно случилось! — встревожилась Гермиона. — Вдруг Пожиратели?
– Что ты стоишь?.. — строго вопросил Северус. — Быстро аппарируй. А то давай вместе.
– Нет, — отказался Гарри, выйдя из небольшого ступора. — Не думаю, что это как-то связано с Пожирателями. Тогда бы Уизли вызвали авроров, а не меня. Поэтому вам незачем меня сопровождать. — Тут он смутился, посчитав, что слова прозвучали грубо, и затараторил: — Не думайте, что мне неприятно или что вам там будут не рады. Но крестраж… Хотя давайте уничтожим его по-быстрому.
– Быстро только кошки родят, а уничтожение такого артефакта требует обстоятельности. И потом, уж извини, Гарри, но я не горю желанием посетить Нору, раз ты считаешь, что дело не связано с нападением на нее, — в свою очередь отказался Северус. — Гермиона?..
– Я лучше подстрахую тебя, — выбрала девушка. — В Норе и без меня масса народа. Так что, извини, Гарри, давай один.
– Хорошо, — легко согласился он. — Оттуда я в Хогвартс. Уничтожу диадему.
– Здравая мысль, — поддержал Северус. — А потом мы встретимся и все обсудим. Приглашаю в дом Принцев, моих предков со стороны матери. Не хочу возвращаться в школу. Координаты ты знаешь.
Гарри кивнул и аппарировал. Северус же, оставшись вдвоем с Гермионой, закончил начатое. Вскоре от чаши Хельги Хаффлпафф осталось лишь черное пятно на скале, выжженное адским пламенем.


Глава 10. Интерлюдия 2: учитель и его ученики

Получив письмо от Уизли, Гарри навыдумывал черт знает что, но, попав в Нору, понял, что его просто-напросто разыграли. Он хотел немедленно вернуться на скалистый берег, но ему не дали, усадив за стол. Поколебавшись, парень решил, что Северус с Гермионой справятся и без него, а с диадемой ничего не случится за пару лишних часов, даже за день, и позволил себе расслабиться. Все же его позвали не просто на обед, а на юбилей Молли, о котором он, признаться, совершенно забыл.
После шумного, сытного застолья шевелиться было вообще лень, поэтому Гарри дал уговорить себя заночевать в Норе. Но утром, после обильного завтрака, все же отправился в Хогвартс. По дороге в замок его нагнал Невилл, и они вместе вошли под сень старых стен.
– Какими судьбами? — проявил праздное любопытство бывший однокурсник и нынешний коллега.
– Забыл в замке книгу, которую обещал Ремусу, — неубедительно соврал Гарри, не желая открывать правду.
Все же Лонгботтом никогда не был для него больше чем приятелем, и рассказывать ему о крестражах и возвращении Волдеморта не хотелось, а складно врать Гарри никогда не умел.
– А ты что тут делаешь? — чтобы замять неловкость, задал он встречный вопрос.
– Приехал посадить цепни, росянку и кое-что по-мелочи. Сейчас иду к Слизнорту за зельем от улиток, — отчитался Невилл и чуть эмоциональней добавил: — Представляешь, его не нашлось в Косом переулке!
Гарри кивнул, хотя не мог проникнуться всей серьезностью проблемы, приведшей герболога в стены замка, и на ближайшем повороте избавился от попутчика, свернув в другую сторону. Впрочем, Лонгботтом не спешил составить компанию.

***

Гораций Слизнорт никогда не был смелым человеком. Более того, он был откровенным трусом. Он старался ни с кем не конфликтовать, и его страстью было коллекционирование знакомств со знаменитыми людьми. Гораций любил оказывать им покровительство, поддерживать в начинаниях, а еще больше — выращивать их самому. Потому и окружал себя блестящими студентами.
Том Реддл был ярким образцом идеального студента: амбициозный, умный, красивый. Он умел увлекать за собой людей. Гораций прочил ему пост не меньше министра. Кто мог подумать, что из него вырастет Волдеморт?
Не тайные ли знания о крестражах, услышанные от любимого учителя в недобрый час, сделали его таким?
Последнее время это волновало Горация безмерно. Он не мог спать, не находил себе места, совесть совсем замучила его. Но признаться, что послужил своеобразным толчком, зельевар никогда не решился бы. Из Хогвартса его гнал не страх быть убитым Темным Лордом — все же замок, в самом деле, являлся надежным местом, — а скорее боязнь быть раскрытым.
Как ни странно, когда это случилось, к нему не стали относиться предвзято. Может, директор не сказал никому? Но даже Северус общался с ним по-прежнему.
И тогда в Горации родилась потребность отплатить за добро добром и хоть в малой степени снизить принесенный вред. А как этого добиться? Уничтожить самый доступный для себя крестраж — диадему Рэйвенкло.
У декана Слизерина было гораздо больше времени разобраться, в какие именно артефакты мог поместить Том Реддл частички своей души. Это он Северусу сказал, что понял о наличии крестражей лишь после последнего пророчества Трелони. На самом деле Гораций догадался значительно раньше — после второго курса Поттера.
Конечно, история с дневником Реддла не стала достоянием гласности. Но Гораций всегда умел быть в курсе событий. Беседы с Фаджем, со старшим Малфоем и Уизли, и главное с Дамблдором — каждая давала свой кусок мозаики. Ему оставалось лишь сделать выводы.
К тому же, проболтавшись о крестражах, Гораций внимательно следил за деятельностью Волдеморта, и подозрения, что тот создал их, у него появились еще раньше: когда пошли слухи, что Лорд не умер. Тогда впервые зельевар задумался, что натворил, и даже стал штудировать литературу, ища контрзаклинания, позволяющие уничтожить такие темные артефакты. Нашел не совсем то — скорее способы: адское пламя, яд василиска и удар мечом Гриффиндора.
Первые два были Горацию недоступны. Магия, пробуждающая огненных гиен, была слишком сложна и нуждалась в жестком контроле. Ни вызвать адское пламя, ни тем более удержать и загасить, специалист в узкой области, зельеварении, был не в состоянии. Яд же василиска, при всей своей убийственной силе, был очень подвержен разложению и мог храниться вне тела древнего змея лишь короткое время, да и то только в его клыках. Единственный подобный монстр лежал мертвым в Тайной комнате, а чтобы попасть туда, надо было быть змееустом.

***

Оставался лишь меч Гриффиндора. Тот, конечно, тоже не был легкой добычей, а хранился в кабинете директора, но узнать пароль и снять чары с витрины, где лежал артефакт, — это было под силу Слизнорту. Поэтому, вскоре после того, как Северус исчез из Хогвартса, Гораций этим и занялся.
В связи с летними каникулами в школе почти никого не осталось. Хагрид где-то выгуливал любимых им монстров. Пинс корпела в библиотеке, восстанавливая книги и глотая пыль. Лишь Филч по-прежнему бродил по коридорам в сопровождении миссис Норис. Но сквиб-завхоз никогда бы не стал следить за Слизнортом, и у того была масса времени, чтобы торчать у горгулий, охраняющих вход в кабинет директора.
Во многом зельевару помог портрет Дамблдора. Да, работа была далеко не идеальной — старый маг на нем не был мудрым и всезнающим, но, как все подобные вещи, обожал подслушивать и подглядывать, а еще любил «добрые» дела. Стоило сказать нарисованному Альбусу, выловленному на портрете Бетти Боттс за обсуждением его всевкусных леденцов, что Гораций действует во имя всеобщего блага, и пароль был у него в кармане.
С чарами на витрине пришлось повозиться чуть дольше. Но и они, в конце концов, сдались под его напором. Оставалось лишь найти диадему Рэйвенкло. Но и тут Горацию повезло.
Он смог сделать такие же выводы, как Северус с компанией — она спрятана в Выручай-комнате, причем на складе ненужных вещей. К тому же, как любой образованный человек, он знал, как выглядит эта вещичка Ровены. Да и где находится сама комната, ему было прекрасно известно.
Гораздо больше времени Гораций колебался: стоит ли это делать самому. Не лучше ли все рассказать новому директору школы и его героическим помощникам? Но тут в нем проснулась совесть и шепнула: «Сумел сделать ошибку — устрани самостоятельно!»
«Да, — подумал пожилой профессор. — Это самый лучший способ поправить подмоченную репутацию», и все же решился. Поднявшись на восьмой этаж, и трижды пройдя вдоль стены, Гораций открыл заветную дверцу. За ней находилась такая масса вещей, что он даже опешил: шкафы и столы, книги и статуи — все вперемешку — тут потребуется не меньше недели, чтобы как-то разобраться!
Однако ему снова улыбнулась удача. Уже во втором ряду (если можно так назвать хаотично расположенные предметы) Гораций увидел пьедестал с бюстом незнакомого мага. Но не скульптура привлекла его внимание, а то, что мраморную голову украшала диадема Рэйвенкло.
– Вот она, — почему-то шепотом проговорил старик и сглотнул.
Было боязно брать в руки такой темный артефакт, а бить мечом по голове, пусть и неодушевленного бюста, показалось неэтичным. Да и непонятно, что произойдет, когда он ударит. Сразу ли уничтожится крестраж или из него выйдет нечто, как описывают некоторые древние трактаты?
Промелькнувшие мысли заставили Горация шагнуть назад. Но уходить из комнаты, отступать, когда вот она, цель... Да и решимость хоть что-то исправить никуда не делась. Поколебавшись, старик опять подошел к артефакту, протянул дрожащую руку, снял — предмет, как предмет: ни темного воздействия, ни тепла, ни особого холода. Он немного покрутил диадему в руках. Затем оглянулся, ища, куда положить. Как по заказу, недалеко находился стол с мраморной столешницей.
– Пора, — сам себе напомнил Гораций, устроив диадему на гладкой поверхности, зажмурился, размахнулся и ударил. Затем широко распахнул глаза.
Из артефакта навстречу старику вырвался темный туман, пролетел над плечом. Слизнорт хотел вновь закрыть глаза — до того было страшно, но тут же оглянулся, услышав сдавленный вздох: на пороге Выручай-комнаты стоял человек, закутанный в черную мантию.

***

В тот миг, когда зельевар глянул на него, маг покачнулся, потому что странный туман вошел ему в грудь. Затем по телу неизвестного прошла сильная дрожь, капюшон мантии спал, и на старика глянули два багровых глаза.
– Темный Лорд, — испуганно выдавил Слизнорт, едва не падая в обморок.
– Да, мой старый учитель. Давно не виделись, — подтвердил Волдеморт чужим голосом.
– Вас не узнать, — выдал Гораций, вглядываясь в одновременно знакомые и незнакомые черты лица.
– Это временно, — заверил страшный собеседник. — И вы, мой друг, мне очень помогаете. Давно хотел сказать вам спасибо. Вы не представляете, как трудно держать под контролем этот разум и тело. Сейчас стало значительно легче.
– Что?.. Я же уничтожил крестраж.
– Вы ошибаетесь. Меч Гриффиндора разрушил лишь диадему, а частичка моей души высвободилась. Неприкаянная, она могла бы погибнуть, но… я подоспел вовремя. Не скрою, мне повезло. Чуть ранее носитель споткнулся о ступеньку, стукнулся головой, и вот, я здесь вместо него. Правда, удачно?..
Смысл сказанного обухом ударил по голове бедного зельевара. Подумать только, его добрые намерения привели к еще большему злу! Почти не соображая от осознания, что натворил, он толкнул Волдеморта плечом и помчался по направлению к выходу.
«Если кто-то узнает — мне не жить, да и благодушие Темного Лорда может кончиться», — вертелось рефреном, и Гораций, держась за сердце и задыхаясь, побежал быстрей. В спину ему несся холодный смех Волдеморта и, кажется, слышались поспешные шаги.
Темный Лорд, в самом деле, шел следом за Слизнортом. Нет, он не собирался останавливать и тем более убивать этого труса. Старик наверняка спрячется и сделает все возможное, чтобы никто его не нашел: слишком испугался, что Снейп и другие порядочные обитатели замка узнают о его промахе.
Волдеморт засмеялся и продолжил неспешное шествие. Внезапно из-за поворота вылетел Пивз, хихикнул и, не разбираясь, кто перед ним, кинул в мага шлем от лат. Удар был таким сильным, что жертва потеряла контроль над телом. Последняя связная мысль Темного Лорда была опасением, что носитель может догадаться о его присутствии в своей голове, но это уже почти неважно. Затем была пустота.

***

Гарри очнулся на полу коридора недалеко от Выручай-комнаты. Голова болела — явно от удара, а еще от яркого видения, что Волдеморт тоже был здесь. Пошатываясь, он поднялся, дошел до помещения и заглянул в распахнутую дверь. К счастью, никакого темного мага там не оказалось. Зато был склад вещей, где почти на виду валялись покореженная диадема Рэйвенкло и меч Гриффиндора.
– Похоже, кто-то опередил и меня, и, что более радует, Волдеморта, — констатировал Гарри, потирая все еще ноющую голову.
Он чувствовал себя разбитым и несколько дезориентированным. В мыслях был хаос, а еще он совершенно забыл, как добрался сюда. Нет, кое-что в памяти все же осталось…
Гарри решил сначала взять диадему, затем спуститься с ней в Тайную комнату и там уже обезвредить выдранным зубом василиска. На лестнице он споткнулся и первый раз стукнулся головой, затем, вроде, продолжил подъем. Потом провал… Шарахнувшийся от него Слизнорт, словно увидевший самый жуткий свой кошмар. Еще провал… Смех Пивза… Удар по голове...
Размышления были прерваны раздавшимся стоном. Оказывается, Гарри был в коридоре не один. Почти рядом с ним с пола поднимался Лонгботтом, тоже потирая голову, а у поворота все еще без сознания лежал Филч и валялся шлем от лат.
– Похоже, Пивз славно повеселился, — хрипло сказал Невилл, садясь и прислоняясь спиной к стене. — Моя башка!.. Половину не помню…
Он синхронно с Гарри потер лоб и продолжил разглагольствовать:
– Мне вообще сегодня фатально не везет. Сначала я запнулся на лесенке и ударился головой. Теперь еще Пивз приложил меня чем-то тяжелым. И я совершенно не в курсе, что тут делаю. Кажется, прибежал на шум.
– Я тоже, — поддакнул Гарри, и ему самому было непонятно, что он подтвердил: то ли провал в памяти, то ли причину появления в коридоре.
Они помогли Филчу придти в себя, выслушали почти похожую историю — разве что ступеньки не было, и втроем спустились на первый этаж замка. Невилл повел завхоза в его апартаменты, а Гарри поспешил к концу антиаппарационной зоны — надо было срочно рассказать Северусу и Гермионе о том, что здесь произошло.


Глава 11. Преодолевая пропасть

Северусу абсолютно не нравился особняк Принцев: мрачный, напоминающий дом Блэков, со строптивым домовиком и брюзжащими портретами, не уважающими нового владельца. Но, выбирая между ним и домом отца-магла в тупике Прядильщиков, он предпочел особняк.
Однажды Северус уже приводил в этот дом женщину: Лили Эванс. Верней она уже была женой Поттера, но, поссорившись с мужем, решила уйти от него. Не желая связываться с Петуньей, своей сестрой, и особенно с ее мужем, боящимся магии вплоть до ненависти к ее носителям, или ставить в известность близких друзей и Дамблдора, Лили обратилась к Северусу, зная, что он всегда примет ее и никому не расскажет, ни где она, ни о размолвке с Джеймсом.
К этому моменту Лили была в курсе, что он шпионит для Ордена Феникса в стане врага, и простила ему вступление в ряды Пожирателей, и тем более то, что Северус в сердцах назвал ее «грязнокровкой». Они прожили вместе почти два месяца, и он думал, что она доверяет ему, приняла его и вскоре разведется с Поттером, чтобы остаться с ним навсегда, но…
В «Пророке» появилась статья с колдографиями о налете последователей Волдеморта на магловскую деревушку. На одной из них Северус был легко узнаваем, и Лили, не выслушав объяснений, устроила скандал и вернулась к мужу. Вскоре до него дошли слухи, что у Поттеров мир и согласие, да настолько, что они ждут ребенка.
Считая себя преданным и использованным, Северус поклялся никогда больше не пускать в свою душу глупые чувства: надежду, любовь, доверие. Однако Гермионе, молодой, красивой, годящейся ему в дочери, как-то удалось сломать эту решимость. Вводя ее в этот дом, он давал ей и себе своеобразный шанс.
Перед собой Северус не привык юлить. Ему давно хотелось чего-то большего, чем пара поцелуев и сотня невинных касаний. Но в школе изменить это было невозможно: условности, дела, посиделки с Гарри, которые не хотелось сокращать, множество других объективных причин. Не предлагать же Гермионе встречаться тайно! Да у него бы не повернулся язык сделать такое предложение.
Однако, даже оказавшись вдвоем в пустом доме, они не торопились пересечь границы, установленные ими самими. Северусу никогда не были свойственны романтические порывы, даже в юности. Теперь же он боялся показаться смешным, боялся, что понял намеки Гермионы неправильно — ведь она тоже не спешила форсировать события после смелого заявления, что они недостаточно сблизились.
Поэтому в первые два дня они строили догадки: что случилось в Норе, удалось ли Гарри найти и уничтожить диадему, что может оказаться последним крестражем и существует ли он, да отгадывали смысл нового пророчества Трелони.
При этом оба делали прозрачные намеки о потребности близости, касались друг друга на пределе приличий, воровали случайные поцелуи — все, как в школе. «Прямо детский сад», — ухмылялся собственным действиям и ответным порывам партнерши Северус, но продолжал этот практически невинный флирт.

***

А потом прилетела сова с письмом от Гарри.

«Сначала сразу успокою: у меня все в порядке, в Норе тоже. Эта рыжая гоп-компания меня разыграла, пригласив таким экстравагантным способом на юбилей Молли, о котором я — стыд и позор! — забыл.
В Хорватсе произошла несколько странная история.
Я дважды получил по башке: сначала споткнулся, затем Пивз бросил в меня шлемом. После первого удара у меня было видение о Волдеморте, посещающем замок, после второго — провал в памяти. Очнулся я у Выручай-комнаты, недалеко валялись Филч и Лонгботтом. Комната была открыта, диадема разрушена мечом Годрика, а красноглазого и след простыл.
Поразмышляв на досуге, я решил, что крестраж уничтожил Слизнорт — кроме нас об их существовании известно лишь ему и монстру. Если же прав Дамблдор, и таким образом диадему было не обезвредить, то тогда ее деактивировал Волдеморт. Но возникает масса вопросов: причем тут все же меч — его удар покорежил таки диадему, ну, и кто из нас троих носит в себе довесок в виде души «живого мертвеца».
Себя, разумеется, исключаю, хотя имею провал в памяти. Остаются двое. Но, вспоминая эту парочку… не смешите мои тапочки!
Хотя неясно, что Невилл делал летом в замке, да и провал в памяти у него тоже наличествует. А Филч… Нет, последнее — бред сумасшедшего.
Еще, кстати, вариант: Слизнорт. Вы бы видели, какого стрекача задал этот старикашка! Налетел на меня в коридоре, шарахнулся, как от чумного, и помчался дальше. Сдается мне, что в сентябре мы его не увидим.
И вот вопрос: чего он боялся? Не того же, что взломал директорский кабинет. Но ты бы, Северус, простил — ведь так?.. Все же это сделано для блага: чтобы взять меч и им разрушить крестраж. Может, это для отвода глаз?..
А вообще-то это — не душка Гораций, ну, или временами не он? Короче, одна теория бредовей другой.
Я собирался немедленно нестись к вам, а потом кто-то внутри шепнул: не стоит.
Диадема, так или иначе — больше не крестраж. О последнем, шестом, у нас нет сведений, если не считать намеков. Его вообще может не существовать — самый лучший вариант, но это стоит точно выяснить. Так что надо еще покопаться в записях Дамблдора.
Волдеморта убивать пока рано. У нас нет способа, мы не знаем, как он выглядит. Помните, «возвратившись в чужом обличье»?.. И мне не хочется, чтобы вместе с ним погиб носитель. Это же может быть не добровольное вторжение, как с Квирреллом.
Исходя из всего выше написанного, я разрешаю себе и вам передышку.
Я не виделся с теми же Уизли Мерлин знает сколько времени. Да и Люпинов надо навестить. Все же Тедди — мой крестник, а Рем — как крестный или старший брат. А вам двоим необходимо уединение и время разобраться с чувствами друг к другу. Между вами такой накал страстей, что, боюсь, однажды рванет, и от Хога камня на камне не останется, или, как вариант, займетесь любовью прямо посередине обеда в Большом зале. Короче, я решил и вам не мешать, и сам отдохнуть».

***

Гермиона, которая взялась озвучить послание вслух, стала пунцовой к его концу, но все же дочитала и глянула на Северуса, почувствовавшего под ее взглядом прилив желания.
– Убью мальчишку, сующего нос не в свои дела, — без должного гнева, скорее посмеиваясь, проворчал он.
– А мне понравилась идея с Большим залом, но на первый раз хотелось бы сделать это в более интимной обстановке, — лукаво заметила она и снова одарила его взглядом, полным призывного ожидания.
– Раз уж мы получили благословение от Золотого мальчика… — ехидно протянул Снейп, но, не закончив фразу, обнял и поцеловал девушку.
Гермиона с жаром ответила и почти перехватила инициативу, борясь с его застежками, торопливо снимая свои и его одежды.
Северуса окатила новая жаркая волна, и он почувствовал, как под ее напором рушится многовековой лед в его душе. А еще стало понятно, что ни он, ни Гермиона не остановятся, и что наконец-то последняя преграда между ними падет.
Они не заметили, как переместились в спальню и продолжили свое изумительное занятие. Она шептала ему какие-то милые глупости. Он же, не задумываясь, стоит ли этому верить, наслаждался ее голосом, их близостью, изгибами ее тела, горячностью и страстностью молодой любовницы. Спешка, проявившаяся вначале, ушла, осталась нежность, вдумчивое познание друг друга и полное слияние тел и душ под самый конец.
Неловкости — частой спутницы близости — не появилось, что наводило на мысль о правильности случившегося, как и то, что они еще долго ласкали друг друга, не разрывая объятий. Гермиона так и уснула в кольце его рук. Северус же, вдыхая ставший родным запах ее кожи, думал, что никогда ему не было так легко и спокойно рядом с женщиной. Особенно с Лили, отношения с которой больше походили на сражение.
А еще Северус понял, что не испытывает страха и почти безоговорочно верит этой кареглазой молодой ведьме, так доверчиво свернувшейся в его объятиях. Возможно, когда-нибудь чувства Гермионы остынут, и она покинет его. Но сейчас она говорит, что думает, делает, что хочет, и искренне уверена, что они вместе навсегда. Наверное, ему тоже не стоит сомневаться, а поддаться этой убежденности, не прятаться под маски, позволить себе жить


Глава 12. Правда о последнем крестраже

Иногда близость двух людей вносит в их отношения напряжение и неловкость. Но между Северусом и Гермионой этого не произошло. Наоборот, их отношения стали легче. Они каждый день ложились в одну постель и просыпались вместе.
Северус отмечал, насколько она ему подходит. Их чувства не напоминали кипение готового взорваться котла или прорвавшуюся плотину, скорее спокойную реку, высвободившуюся из-подо льда, и это устраивало обоих.
Гермиона не болтала без умолка, не требовала каких-то романтичных выпадов от него. Ей, как и ему, нравились их неспешные беседы на любые темы, разбор записей и посиделки у камина в молчании. Если бы кто-то за ними наблюдал, то решил бы, что они давно и счастливо женаты, потому что легко понимают друг друга без слов.
От такого спокойствия их работоспособность возросла в разы. Они просматривали за день не меньше полусотни пергаментов, исписанных витиеватым, не слишком понятным почерком Дамблдора.
Однако, несмотря на старания и прилежность, толка от монотонной работы не наблюдалось. Альбус писал обо всем, что приходило в голову: о своей дружбе, а затем вражде и дуэли с Гриндевальдом. О силе пророчества и собственном сожалении, что не настоял на своем в разговоре с Поттерами, когда чета выбирала хранителя. О том, как ошибся в Северусе, считая его закоренелым темным магом, в выборе опекунов для маленького Гарри, сетовал, что не понял, кто из двух Мародеров — Сириус или Питер — предал друзей.
Лишь к концу августа Гермиона и Северус наткнулись на то, что искали. Оказывается, умерший директор наложил на эту запись отвлекающее заклинание, и они их вертели ее в руках уже не раз, но откладывали в сторону. В тот день Северус нечаянно порвал пергамент, чем и снял чары.
То, что там было написано, повергло их в шок и уныние:

«Чем больше я наблюдаю за Гарри, тем ясней становится: он — крестраж Тома.
Я заподозрил это, когда выяснил, что у Поттеров в роду никогда не было змееустов. Лили я не беру в расчет. Эвансы — стопроцентные маглы. Я проследил их родственников до десятого колена — ни одного волшебника, она — исключение.
Но один этот факт лишь заставил меня насторожиться. Второй был решающим: необъяснимая ничем связь Гарри и Тома.
Мальчик, не имея представления даже об азах легиллименции, с легкостью проникает в мысли темного волшебника, съевшего десяток драконов на окклюменции. Шрам Гарри… Сгусток темной магии так очевиден под ним.
Бедное дитя!.. В ушах стоит нереальный голос Сивиллы, изрекающей пророчество: «И ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой». С другой стороны — «Грядет тот, кто способен победить Темного Лорда».
Гарри — наш спаситель и наша погибель. Пока частичка души Тома находится в нем, этот темный волшебник сможет вернуться. Он просто не умрет. Его ядро останется на земле, где есть якорь — живой крестраж».

***

Дальнейшие откровения Дамблдора были еще ужасней:

«Сколько я не изучаю книг, но не могу найти способ, как уничтожить крестраж, не убивая мальчика. Гарри придется умереть. Но тут вступает в силу противоречие с тем, что именно на его плечи возложена миссия Избранного.
Я долго ломал голову, и вот что понял: в нем надо развивать жертвенность. Он должен быть готов добровольно пойти на смерть от руки Волдеморта. Лишь тогда есть шанс, что Гарри вернется в свое тело, а крестраж Тома останется за гранью».

– Он что, серьезно? — шокировано спросила Гермиона. — Дамблдор собирался растить из Гарри жертвенного барана?
– Более чем, — хмуро откликнулся Северус. — Только одна деталь: это были не измышления, он активно претворял свои намерения в жизнь. Смотри!
Он протянул еще одну запись:

«Раньше я сожалел, что отправил Гарри к Дурслям. Сейчас же считаю, что меня вело провидение. После возрождения Волдеморта я уже специально заставил его вернуться туда. Он должен был побыть в изоляции, мучаясь виной за смерть Седрика. В дальнейшем я хочу сделать так, чтобы у мальчика не было близких людей, которые могли бы отговорить его от жертвы. Ему надо радеть за всеобщее благо.
Сириуса я запер в доме на Гриммо. Промариновав его в заточении, я намерен направить крестного Гарри на поиски Петтигрю. Поймает и реабилитируется — поручу какую-нибудь миссию подальше от мальчика. Погибнет — еще лучше. Как бы это ни произошло, Гарри станет корить себя хотя бы за промедление, что Волдеморт до сих пор не побежден. А то, что это его задача, я донесу…»

– Мерлин, как низко! И это светлый волшебник! — прервавшись, возмутилась Гермиона.
– Ты дальше читай. Там еще интересней, — мрачно посоветовал Северус.

«Рон и Гермиона… Его верная свита. Друзья, которые никогда не бросят друга и лидера, почти брата. Мне нравится их преданность. Но можно и в компании чувствовать свое одиночество. У этих двоих есть предпосылки к взаимному интересу сексуального плана. Стоит их подтолкнуть».

***

– Что?.. Он собирался подлить нам амортенцию? — с отвращением произнесла Гермиона.
– Это все ради всеобщего блага, — процедил Северус. — Там дальше об этом написано.
Перед его глазами вспыхнула картинка, где рыжий недоумок Уизли обнимал его Гермиону. Справившись с накатившей ревностью, он продолжал бороться с другим чувством: ненавистью к умершему старику. Дамблдор так спокойно рассуждал о необходимости послать сына Лили на смерть, мальчика, которого называл почти внуком. А еще он планировал возложить на плечи Северуса обязанность передать Гарри необходимость такого шага, будучи не в силах, видите ли, сам сделать это!
– Жаль, что он погиб так рано. Я с удовольствием бы отправил Альбуса на тот свет, — с искренней ненавистью выплюнул Северус, пылая гневом и испытывая безысходность.
– Я бы тебе помогла, — мрачно заявила Гермиона. Затем в ее голосе появилась обреченность: — Его предположение, что Гарри крестраж… — это возможно? И что нам делать?
– Боюсь, в этом Альбус не ошибся, — глухо сказал Северус после недолгого раздумья. Затем с мукой в голосе воскликнул: — Но я не собираюсь убивать Гарри! Ни сам, ни подставляя под удар Волдеморта! — Затем более неэмоционально заметил: — А ведь у Альбуса все бы вышло. Скажи кто-нибудь Гарри перед той дуэлью с Волдемортом, которую мы считали последней, что надо позволить монстру убить себя ради победы, и он сделал бы это. Причем ему было бы гораздо легче умереть самому, чем убить.
Они надолго замолчали. Затем Гермиона повторила вопрос:
– Что мы будем делать, Северус?
– Как что?.. Искать способы, как извлечь крестраж, не убивая Гарри, и, разумеется, ничего не скажем ему, — твердо ответил он.
– Да уж, говорить ему не стоит, — согласилась она — Иначе он сам будет нарываться на встречу с Волдемортом, потому что и так считает: это его вина и недоработка, что монстр жив. А известие о живом крестраже лишь укрепит его в этом.

@темы: снейджер, северитус